Шрифт:
Второй удар не заставил себя долго ждать, он последовал за первым с небольшим интервалом, а затем еще один, и еще… Маленький райский остров Лиапари оказался по меньшей мере наполовину уничтожен океаном. Все восточное его побережье было истерзано, старые деревья вырваны с корнем и унесены в открытое море, равнины затоплены, дороги размыты. Разрушения были поистине ужасающими. Когда Лемешев выбрался из-под развалин виллы, с которой волна сорвала крышу и выбила все оконные рамы, глазам его предстала жуткая в своей контрастности картина: под голубым безоблачным небом, под жарким солнцем, в абсолютном безветрии, погрузившись в состояние ленивого штиля, застыл неподвижный, прикинувшийся мирным океан, почивающий после очередного своего коварства. Берег же был изуродован, оголенные пальмы, с которых ужасающей силой волны сорвало всю крону, напоминали зубочистки, воткнутые малолетним сорванцом в оплывший от жары кремовый торт. Игорь заприметил что-то живое: какое-то существо, все окутанное илом, едва заметно пошевелилось, и Лемешев с воплями кинулся к нему, в надежде, что это может быть Пэм, каким-нибудь чудом уцелевшая после удара волны, но оказалось, что это полудохлый шимпанзе, которого водой смыло с пальмы. По занесенному водорослями пляжу Игорь бродил до самой темноты, надрывал связки, зовя Пэм, но все безрезультатно. Измотанный, голодный, он вернулся в разбитый дом свой, который толком не успел еще обследовать после трагедии. Каменные стены устояли, в подвале по-прежнему была вода – ей попросту некуда было деться из бетонной коробки. Вся обстановка была уничтожена, особенно жалко смотрелись книги, вылетевшие из опрокинутого шкафа, – насквозь промокшие, раскрытыми лежащие на полу, похожие на подстреленных птиц. Во всем доме витал аромат заброшенности, словно дом умер, словно душа его безвозвратно ушла, утекла вместе с водой обратно в океан. Вещи, мебель – все было свалено как попало и громоздилось бесформенными кучами, а тяжелый письменный стол лишился половины своих ящиков. Их содержимое, крайне важное для всякого смертного – деньги и документы, – было частью утрачено, частью разбросано по всей комнате. Игорь принялся подбирать то, что осталось, обнаружил свой американский паспорт в довольно сносном состоянии, пластиковый футляр с кредитками также, по счастью, никуда не исчез. В уцелевших ящиках стола в воде плавала всякая ненужная теперь мелочь, весьма кстати подвернулся брелок в виде крошечного фонарика, а документов Пэм найти не удалось. Вместо этого Игорь обнаружил раскисший незапечатанный конверт, с величайшей осторожностью извлек из него исписанный шариковой ручкой лист, прилепил его прямо на стену и в свете крошечного фонарного пятнышка прочел следующее:
«Мой бесконечно милый Igor, прежде чем нам с тобой навсегда расстаться, я хочу посредством этого письма сказать то, что мне никогда не хватило бы духу высказать тебе в словах с глазу на глаз. Я пишу это письмо на русском и делаю это специально для того, чтобы ты смог лучше понять мои слова и почувствовать мою искренность. Как раз об искренности я буду сейчас говорить. Все дело в том, что я множество раз была с тобой неискренна, лгала тебе, обманывала тебя, и сейчас мне невыносимо тяжело от всей той лжи, которая накопилась между нами и совсем не хочет уходить, как вода в песок. Все у нас с тобой вышло, как в скверной повести, где женщина обязательно лживая и коварная, бессердечная whore [5] . Ты вправе думать обо мне так, особенно после того, как я расскажу тебе вот это.
Много лет назад, когда деревья для нас с тобой все еще были большими и мы впервые встретились, наша встреча в Риме вовсе не была случайностью, как не может быть случайностью встреча сотрудницы CIA и русского разведчика, а я уже тогда знала, какова твоя true occupation [6] . Я did come to be [7] рядом с тобой, и начала выполнять свою задачу согласно плану моего руководства, которое тогда весьма озабочено было поиском тетрадки этого монаха, считая, что ее подлинник сможет сильно укрепить нас в знании, что именно делать и как именно работать в России, на кого из претендентов на высший государственный пост нам стоит поставить и к чему вообще можно быть готовыми.
В процессе реализации этого плана ты стал для нас чрезвычайно интересной фигурой в связи с тем, что оказался обладателем невероятного природного дара, сила которого сравнима лишь с даром величайших каббалистов и магов древности. Было решено привлечь тебя на нашу сторону. Alas [8] , но в разведке всегда приветствуются только жесткие методы, которые гарантируют если и не мгновенный, то extremely [9] быстрый результат. Для твоей тотальной компрометации, чтобы сразу лишить тебя возможности сделать шаг назад, а также ввиду того, что ты никогда бы не согласился на прямое сотрудничество с CIA, была проведена операция, в результате которой твой отец был убит, а тебе было предъявлено доказательство виновности русской разведки в том, что с ним произошло. Вообще в ходе этой операции оказалось слишком много жертв. Я, конечно же, имею в виду тех карабинеров, которые перестреляли друг друга, находясь под влиянием сильнейшего гипноза с твоей и с моей стороны. Не будет также неправдой, если я скажу, что в тот момент своим присутствием я лишь создавала видимость помощи, так как у меня подобные способности развиты чрезвычайно сильно в сравнении с обычным организмом, но ничтожны, если сравнить их с твоим уровнем. Таким образом, наше знакомство, начавшееся с почти безобидной лжи, быстро привело к лжи особенно чудовищной и aggravated [10] тем обстоятельством, что к ней теперь добавилось еще и убийство.
Нет, я не любила тебя тогда. Я поняла, что у меня по отношению к тебе появились чувства, когда мы с тобой расстались в Неаполе. После этого я ощутила потребность быть с тобой рядом. Самым счастливым временем в моей жизни beyond doubt [11] было наше время в Штатах, и с тех пор я была с тобой настоящей в той части нашей жизни, которая касалась только наших с тобой отношений. Что касается моей работы, то здесь, разумеется, о какой-либо искренности не может быть и речи. Так же, как ты всегда стремился быть полезным своей родине, я всегда работала во благо интересов своей. Затем, когда мы с тобой встретились после долгого расставания, что, конечно же, было очередным моим заданием, я вдруг поняла, что моя жизнь без тебя была прожита напрасно, и вот тогда-то я по-настоящему тебя полюбила и все сделала, чтобы оказаться с тобою вместе, тем более что тогда мои личные цели не противоречили целям, которые поставило передо мной CIA. Оказавшись здесь, на острове, среди protogenic [12] чистоты, я вдруг сама впервые в жизни захотела стать чистой, прежде всего перед тобой. Собственно, вся суть моего нервного и, как я подозреваю, весьма косноязычного письма сводится всего к четырем словам: мне надоело лгать тебе. В твоей переброске в Штаты заинтересованы люди, которым я не могу противостоять по определению. Им противостоять невозможно. Те азы масонства, с которыми я ознакомила тебя, когда ты был, shit! [13] – когда мы были вместе там, в Чарльстоне, в великом пантеоне Люцифера, не идут ни в какое сравнение с подлинным земным бытием этих людей, управляющих не только Штатами, но и всем миром. Тот, чье имя записал монах в своей тетрадке, trust me, honey [14] , – он лишь покорный слуга этих людей. Они владеют чем-то, о чем я не стану писать даже в этом прощальном письме. Я знаю тебя, ты безрассудный храбрец и игрок с жизнью, ты захочешь узнать больше, и поэтому я молчу.
Я могла бы детально описать тот нарочно глупый project [15] , который был мною придуман для того, чтобы заманить тебя на военный корабль. Все дело в том, что я НЕ ХОТЕЛА, чтобы тебя туда заманили. Вот откуда весь этот бред о вуду, так старательно заученный несчастным парнем, проглотившим муху, что, конечно же, было бы простой случайностью, кабы (мне очень нравится это слово, но я точно не знаю, в каких именно случаях его применять) не все, что происходит с нами в жизни, не было бы уже заранее предопределено. Сейчас, когда ты читаешь это письмо, у тебя есть свобода выбора из двух возможностей. Ты можешь дождаться корабля и на нем приплыть на базу Норфолк, что в Вирджинии. Ты можешь поступить как-то иначе. Это твое право, твой выбор, и я не смею и не хочу тебя в нем ограничивать. Поэтому я ухожу.
Мне не страшно потерять тело. Оно уже стареет. Скоро, через каких-нибудь десять лет, оно превратится в ветхую оболочку, его будут терзать хронические болезни, и моей душе придется уделять чересчур много времени и заботы, чтобы поддерживать тело в живом состоянии. Такая жизнь не для меня.
До свидания в мире нашего отца.
Шемхамфораш! [16]
Любящая тебя Пэм Уотс».5
шлюха (англ.).
6
истинная профессия (англ.).
7
приехала, чтобы находиться (англ.).
8
увы (франц.).
9
чрезвычайно (англ.).
10
ухудшенной (англ.).
11
вне всяческого сомнения (англ.).
12
девственно чистой (англ.).
13
дерьмо (англ.).
14
поверь мне, милый (англ.).
15
проект (англ.).
16
Весьма подробно значение этого слова описано в романе «Секта».
Вертолет с кофейным парнем и двумя страховыми агентами прилетел утром. Завидев его в небе, Игорь не стал особенно колебаться перед выбором. Назад в Хониару – столицу островного государства – вертолет доставил его одного. Далее пути Лемешева и пилота вертолета разошлись. Первый направился в аэропорт, откуда первым же рейсом вылетел в Лондон, а уже оттуда в Бостон. Второй сошел с ума и был помещен в дом скорби, где пребывает и по сей день, утверждая, что провел несколько часов в обществе черта, которому пришла в голову блажь прокатиться на вертолете. Судьба страховых агентов и расторопного, практичного в своих суждениях риелтора неизвестна. Они официально считаются без вести пропавшими. Капитан «Росса» – эсминца, приписанного к Седьмому флоту США, в чей регион ответственности входит этот сектор Мирового океана, – по прибытии обратно, то есть в бухту опустошенного стихией Лиапари, так никого и не дождался и отпустил в адрес агентов ЦРУ несколько простонародных выражений, что не осталось незамеченным. На капитана кто-то донес, ему влепили выговор, и после этого судьба его сделалась более никому не интересной. Верно, плавает себе где-нибудь, несет вахты, фотографирует летучих рыб, орет на матросов и не верит в Летучего Голландца и Бермудский треугольник… Храни его Нептун.
Спустя двое суток после вылета в Хониару Игорь прибыл в Бостон и очутился возле прекрасного Коммон-парка на Теннот-стрит, у дома под номером 186 – красивого белого здания постройки пятидесятых годов прошлого века, где подошел к двери с табличкой «Великая масонская ложа в Массачусетсе». Он позвонил, ему открыли, он произнес секретную фразу, его с почтением пропустили внутрь. До возвращения Игоря в Москву оставались считаные дни.
Брат Дагон
Игорь,
США, Бостон
Весна 2008 года
В стенах Великой ложи Йоркского обряда в Бостоне Игорь, имевший по масонскому чину высший титул Абсолютного Мастера, оказался практически в родном доме. Сюда, в Бостонскую ложу, несколько лет тому назад, после 11 сентября, перенесли так называемый «восточный центр». Управление делами российского масонства отныне осуществлялось здесь. Произнеся несколько тайных слов на ухо секретарю, Игорь привел того в священный трепет и состояние, граничащее с экстатическим безумием. А назвав свое масонское прозвище – Дагон, данное ему при посвящении еще в Индии, был немедленно препровожден в кабинет Великого Мастера ложи и остался с ним наедине для долгого и невероятного, с точки зрения профана, разговора.
Кабинет Мастера находился на последнем, двадцать втором этаже, и из окон его открывался прекрасный вид на парк, а далее на реку и Гарвардский собор. Обстановка располагала к сосредоточенному спокойствию, концентрации на определенной мысли. На стенах, закрытых панелями темного дерева, висели портреты выдающихся масонов и среди них выделявшийся особенным мастерством исполнения портрет первосвященника Киафы в полном парадном облачении, запечатленного попирающим ногой чей-то череп. Далее – портрет автора основной каббалистической книги, учебника «Зогар», и князя всех каббалистов Симеона бен Иохаи, проповедующего в пещере среди учеников своих. Из головы его, подобно двум рогам, исходили лучи света. Был там и портрет основателя современного шотландского масонства Элиаса Эшмола в национальном килте и с масонской перевязью, вооруженного скрещенными циркулем и угольником Великого Архитектора. Книжные шкафы хранили переплетенные в кожу и сафьян драгоценности: Аристотель, Пифагор, Парацельс, все сплошь уникальные издания XVI–XVII веков с пространными пояснениями видных ученых, тоже братьев-масонов. Множество книг на иврите, немецком, арабском. Отдельный шкаф для старинных, свернутых в свитки пергаментов и потрепанных временем разрозненных листов, бережно переложенных хрустящей полупрозрачной бумагой. На широком балконе помещалось несколько кресел и стол, на который все желающие могли положить ноги: полезное занятие во время отдыха – кровь отливает, предупреждает образование тромбов в венах. Сам Мастер был стареньким, сгорбленным, остроносым старичком с седой копной волос и широкой окладистой бородой. Богатейшая растительность, должная сообщать своему хозяину почтенную степенность, возложенной на нее роли не исполняла, а старичок был меж тем весьма подвижен, глаза его светились острейшим умом, движения были сильными, уверенными. Он отвесил Игорю целый каскад вычурных поклонов, пригласил в уютное кресло напротив своего полированного, на затейливых гнутых ножках стола, предложил некоторый выбор хорошего и даже превосходного виски.
– Чем дольше я вдали от родины, тем больше предпочитаю напиток, о ней напоминающий, – отказался Игорь от предложенного скотча. – Найдется у вас глоток водки?
– О, разумеется! – Мастер плеснул в широкий стакан «Столичной» на два пальца. – Прошу вас.
Игорь про себя помянул Пэм и сделал маленький глоток, поморщился, поймал удивленный и озабоченный взгляд старичка:
– Что-то не в порядке?
– Нет, нет, благодарю вас. Все о’кей. Просто для такой большой порции нет подходящего повода.
– Вам всегда нужен повод, чтобы выпить?
Игорь искренне удивился его вопросу:
– А как же? Ведь пить без повода – признак алкоголизма, не так ли?
Мастер пожал плечами:
– Вам, конечно же, виднее, вы старше меня в звании. Но мне всегда казалось, что можно выпить и просто так. Неважно, много или нет. Для меня алкоголь – то же самое, что и еда. Ведь не ем же я по какому-то особенному поводу. Ем просто, чтобы насытиться, утолить голод…
«Старикашка идейный пьяница, не иначе», – подумал Игорь и спохватился. Закрыться он не успел, и Мастер легко подхватил и расшифровал выражение его лица – не мог же он, в самом деле, понять мысль, высказанную по-русски.