Огромный лагерь расположился прямо под открытым небом. Каждый спасался от зноя, как мог, но для Моисея, предводителя целого народа, был воздвигнут шатер, и он пытался отдохнуть, гоня прочь невеселые размышления о тяготах предстоящего пути. Непредсказуемая и опасная пустыня не сулила надежды на легкость этого похода. Внезапно Моисей услышал, как кто-то зовет его по имени, обращаясь на халдейском наречии, и поначалу решил, что это Аарон, чудом обретенный младший брат, зовет его.

Их встреча произошла по возращении Моисея из Синайской пустыни. Все скромные доходы свои Моисей, помня о собственной судьбе, тратил на выкуп иудейских невольников, почти ежедневно бывая на базаре Перависа. Здесь однажды он увидел двадцатилетнего юношу, похожего на него самого и лицом, и сложением тела, обратился к тому с расспросами и, получив некоторые сведения о его семье, «оставшейся в Иудее и до сих пор оплакивавшей старшего сына, по всей видимости, погибшего в плену», понял, что перед ним его младший брат, что подтверждалось и некоторыми сведениями, полученными Моисеем с помощью гороскопов. Моисей, не будучи знакомым с юношей, назвал его имя – Аарон, и тот с готовностью подтвердил, что именно так его и зовут с самого детства…

Но Аарон никогда не говорил по-халдейски – он попросту не знал этого языка. Голос же, зовущий Моисея, исходил из источника совсем близкого, будто его владелец говорил прямо над ухом. Моисей откинул полог и увидел стоящего невдалеке, слева от шатра, старика в длинных белых с синей каймою одеждах, совершенно седого, с копной прямых белых волос и окладистой серебряной бородой. Стража, выставленная вокруг шатра, словно не замечала присутствия незнакомца, точно был он невидим. Моисей же с любопытством принялся разглядывать этого человека, вовсе не внушавшего своим видом никаких опасений. Он сделал ему знак приблизиться, и старик вошел под убогую сень походного шатра, получил приглашение разделить трапезу и с блаженным стоном опустился на циновки, которыми покрыт был земляной пол.

– Кто ты? Назовись, чтобы я смог достойно уважить твою старость и оказать вежливый прием своему гостю.

– Называй меня Адат. – Из всего невеликого разнобразия блюд старик выбрал для себя одно-единственное яблоко и с хрустом вонзил в него белые, словно у ребенка, зубы. Сок потек по его бороде. Он с видимым удовольствием проглотил первый кусочек и с улыбкой взглянул на Моисея.

– Договорились, я буду называть тебя так. Имя у тебя вавилонское, но по-халдейски ты говоришь, словно сам родом из тех мест. Что привело тебя ко мне? – Моисей решил, что старик – один из идущих в шеренге и к тому же наверняка старейшина одного из нееврейских родов, тайком от египтян решивших примкнуть к евреям, что самими евреями не очень-то приветствовалось, но и не воспрещалось: «Не хочешь оставаться рабом, так следуй вместе с нами. У каждого племени есть право на свободу». Потому и стража беспрепятственно пропустила старика.

– Нет, я родом из других мест, из далеких северных земель, о которых здесь никто ничего не знает. Даже ты, Моисей, со всей своей египетской мудростью, со всей своей магической силой не знаешь, откуда я родом. Вот, взгляни на меня повнимательнее. Что ты видишь во мне? Видишь что-нибудь особенное?

Моисей лишь покачал головой:

– Нет. Ты лишь человек. Что еще должен я увидеть в тебе? Со всем уважением к твоим сединам, к твоей старости я должен сказать, что ты еще и невежлив, и мне, магу и жрецу египетскому, говоришь оскорбительные вещи. Я, конечно, стерплю, хотя при дворе фараона с тебя за подобную дерзость давно бы живьем стянули кожу. Ты говоришь, что родом из северных земель, но я лишь одно могу теперь видеть в тебе и с уверенностью скажу, что ты из нашего народа, хотя сначала мне так и не показалось. Ты прав, я не слышал про евреев с севера. Не слышал, оттого что евреев на севере нет, а есть лишь какие-то страшные племена людоедов, мало чем походящих на нас. Я слышал, что они вместо одежды носят звериные шкуры с неотделенными головами, поэтому некоторые путешественники, побывавшие в северных краях, говорят, что их населяют люди, у которых вместо голов собачьи морды. Меня это всегда забавляло. Что же такого особенного я должен увидеть в тебе? Поверь, если бы ты хоть чем-то отличался от простого смертного, я сообщил бы тебе об этом без всякой утайки.

Адат сокрушенно вздохнул, отложил надкусанное яблоко в сторону, встал и попросил Моисея следовать за собой. Тот нехотя повиновался. Когда они вышли из шатра, старик попросил Моисея подозвать одного из стражников:

– Позови любого, дабы ты не думал, что я подкупил кого-то из твоей стражи. Главное, чтоб у него были при себе оба глаза и они хорошо видели. Смири гордыню и уважь старого человека, пришедшего к тебе с мирными помыслами, дай мне возможность доказать свои добрые намерения по отношению к тебе.

Моисей решил, что старик наверняка умалишенный и совсем неплохо будет принять его предложение. Пусть охрана уведет этого «вавилонянина с севера» куда-нибудь, где он своим присутствием не станет докучать предводителю, на которого сам Бог возложил ответственность за спасение тысяч евреев. Он подозвал к себе двоих вооруженных мечами людей и, указывая им на старика, попросил, не причиняя тому вреда, проводить, куда он пожелает. Однако стражники повели себя совсем не так, как того ожидал Моисей. Они, потупясь, стояли перед ним, неловко переминаясь с ноги на ногу, пока наконец один из них, именем Савл, не посмел сказать, что он никого, кроме Моисея, не видит и потому не понимает, что жрец имеет в виду, когда просит кого-то увести.

– Мы не в силах понять тебя, предводитель. Ты мудр и, должно быть, решил говорить с нами с помощью каких-нибудь особенных знаков, которые нам неведомы. Объясни, что мы должны делать, и мы все исполним, ибо верим и подчиняемся тебе всецело, – с подобающей вежливостью произнес Савл, и Моисей, с трудом совладав с собой, приказал ему и другому стражнику удалиться. Адат же по-прежнему стоял рядом, не выказывая никаких попыток уйти куда-либо.

– Не пугайся, что сошел с ума или видишь перед собой бесплотного духа. Этим я лишь хотел доказать тебе, что твоя магия без моей науки недостаточна, для того чтобы ты мог привести евреев в Землю обетованную. Магии знакомо лишь три измерения, о четвертом она учит, предполагая его существование, но никак его не трактует. Египетский маг бессилен проникнуть в тайну четвертого измерения, ему невдомек, что оно отделено лишь тонкой стенкой, которую можно толкнуть и просто сломать. Вы все объясняете действием чуда, и такое толкование завораживающе действует на простаков вроде тех двоих стражников – я прошел мимо них, находясь в четвертом измерении, а они даже не почувствовали моего присутствия. Это не волшебство – вот, я могу прикоснуться к тебе, чтоб ты не только видел меня, но и понимал, что я такой же, как и ты, человек.