— Вот здесь, — торжественно объявил Слартибартфаст, — мы и собираем большую часть планет, видите?

— То есть, — Артур тщательно подбирал слова, — вы имеете в виду, что снова начинаете это делать?

— Нет-нет, упаси боже, конечно, нет, — воскликнул старик, — нет, Галактика все еще недостаточно богата, чтобы содержать нас, конечно, нет. Нас разбудили, чтобы выполнить один весьма своеобразный заказ для весьма… м-м-м… своеобразных клиентов из другого измерения. Вам это может показаться интересным… вот там вдалеке, видите? Впереди?

Артур проследил за пальцем старика и в конце концов увидел плавающую конструкцию, на которую тот указывал. Это, действительно, была единственная конструкция, вокруг которой витала рабочая атмосфере, но такое впечатление достигалось скорее в результате неопределенных субъективных ощущений, чем каких-то конкретных действий.

В этот самый момент, со всей внезапностью, всю структуру озарил изнутри яркий луч света, высветив контуры, формируемые на поверхности сферы. Контуры, которые Артур сразу узнал: милые продолговатые кляксы, знакомые, как начертание слов родного языка — часть домашней обстановки его мозга. Некоторое время он сидел как громом пораженный, а увиденное им трепыхалось в мозгу, ищя себе места и объяснения.

Одна часть мозга говорила, что ему прекрасно известно, на что именно он смотрит и что такое суть эти контуры, в то время как другая часть мозга весьма разумно отказывалась одобрить направление мыслей первой и заранее снимала с себя всю ответственность за дальнейшие идеи того же направления.

Новый луч света осветил сферу, и на этот раз никаких сомнений не осталось.

— Земля… — прошептал Артур.

— Земля номер два, если быть точным, — весело сказал Слартибартфаст. — Мы делаем копию по исходным калькам.

Повисла пауза.

— Вы что, хотите сказать, — медленно заговорил Артур, изо всех сил контролируя себя, — что вы с самого начала… сделали Землю?

— Ну разумеется, — кивнул Слартибартфаст. — Вы когда-нибудь бывали в таком месте… по-моему, оно называлось Норвегия?

— Нет, — покачал головой Артур, — не бывал.

— Жаль, — огорчился Слартибартфаст, — это одно из моих творений. Я за нее даже приз получил. Такие очаровательные изрезанные береговые линии. Я был очень огорчен, когда узнал об их разрушении.

— Вы были огорчены!

— Да. Еще бы пять минут, и в этом не было бы необходимости. Такое досадное недоразумение.

— М-м-м? — не понял Артур.

— Мыши были возмущены.

— Мыши? Возмущены?

— Еще как, — заверил старик.

— Так же, как, я полагаю, и собаки, и кошки, и утконосы… Но…

— Но ведь не они же платили, вот в чем дело.

— Слушайте, — сказал Артур, — не будет ли намного проще, если я скажу, что сдаюсь… и сойду с ума прямо сейчас?

На некоторое время в аэромобиле повисло неловкое молчание. Затем старик попытался дать доходчивое объяснение.

— Землянин, создание планеты, на которой вы жили, было заказано и оплачено мышами. Они же и управляли планетой. Планета была разрушена за пять минут до завершения проекта, ради которого она была построена, и теперь нам придется строить новую.

Из всего сказанного Артур вычленил только одно слово.

— Мыши? — переспросил он.

— Точно так, землянин.

— Так. Прошу прощения. Хочу убедится, что мы говорим об одном и том же. Мы говорим об обожающих сыр маленьких белых пушистых созданиях, от которых в комиксах шестидесятых дамы с визгом лезли на стол?

Слартибартфаст вежливо кашлянул.

— Землянин, — деликатно сказал он, — иногда мне очень трудно следить за тем, что вы говорите, учитывая вашу манеру изъясняться. Не забывайте, что я спал внутри планеты Магратея пять миллионов лет и практически ничего не знаю об этих комиксах шестидесятых, о которых вы упомянули. Создания, которых вы зовете мышами, понимаете ли, не таковы, какими они вам кажутся. Они — лишь проекция в наше измерение повышенно-сверхразумных многомерных существ. Все, что касается сыра и визга — всего лишь маска.

Старик помолчал и с сочувствующей улыбкой продолжил:

— Боюсь, они ставили на вас эксперименты.

Секунду-другую Артур обдумывал последнее утверждение, и постепенно лицо его просветлело.

— Да нет же! — воскликнул он. — Теперь я понимаю — произошло недоразмение! Сейчас я вам объясню, как все было на самом деле. Это мы ставили эксперименты на них. Их использовали при исследовании поведенческих рефлексов, знаете, собака Павлова и всякое такое прочее. Этим самым мышам предлагали всевозможные тесты, чтобы они научились звонить в звонок, бегать по лабиринтам и все такое, чтобы можно было изучать процесс обучения в целом. Глядя на их поведение, мы узнавали многие вещи о самих себе…