— Я скажу тебе, в чем дело, приятель, — угрожающе процедил Майекфизе, — в сферах влияния, вот в чем дело!

— Мы настаиваем, — выкрикнул Фруумфондел, — что сферы влияния могут не быть, а могут и быть, камнем преткновения!

— Пускай ваши машинки считают цифирки, — с еще большей угрозой сказал Майекфизе, — а уж мы, спасибо большое, займемся вечными ценностями. Хочешь знать свое официальное положение, приятель? Пожалуйста! В законе абсолютно четко сказано, что поиск абсолютной истины — неотъемлемая преррогатива действующих мыслителей. А так что же? Любая машина возьмет и найдет ее, что ли? А мы окажемся без работы?! Я что хочу сказать. Что толку, что мы сидим ночами, спорим, есть Бог или нет Бога, если машина раз! — и наутро выдает вам номер его телефона!

— Вот так-то! — бухнул Фруумфондел. — Мы требуем четкого разграничения областей сомнений и неуверенности!

Внезапно громоподобный голос заполнил комнату.

— Могу ли я высказаться по этому вопросу? — вопросил Глубокий Мыслитель.

— Мы устроим забастовку! — продолжал голосить Фруумфондел.

— Правильно! — поддержал Майекфизе. — Национальную забастовку философов! Что вы тогда будете делать?!

Уровень гудения неожиданно повысился, потому что для придания голосу Глубокого Мыслителя большей авторитарности включились вспомогательные басовые устройства, встроенные в красивые резные полированные микрофоны, которыми был напичкан кабинет по всему своему периметру.

— Я только хотел сказать, — провозгласил компьютер, — что все мои схемы отныне будут полностью заняты поиском Ответа на Великий Вопрос о Жизни, Вселенной и Всяком Таком. — Он выждал паузу, чтобы убедиться, что все внимательно его слушают, после чего продолжил более спокойно: — Но работа программы потребует некоторого времени.

Пфук нетерпеливо взглянул на часы.

— Сколько? — спросил он.

— Семь с половиной миллионов лет, — ответил Глубокий Мыслитель.

Придурвилль и Пфук заморгали от неожиданности.

— Семь с половиной миллионов лет! — закричали они хором.

— Да, — подтвердил Глубокий Мыслитель. — Я же сказал, что должен буду подумать над этим. Как мне кажется, работа подобной программы не может не вызвать чрезвычайного интереса со стороны общественности и, вследствие этого, оживления во всех областях философии. У каждого будет своя собственная теория по поводу Ответа, который мне в конце концов предстоит найти, а кто более других способен возглавить эту сферу деятельности средств массовой информации, как не вы сами? Если вы будете достаточно яростно спорить друг с другом и поливать друг друга грязью в популярных изданиях, и особенно если вы наймете достаточно опытных агентов, то вам на всю жизнь хватит и работы, и славы. Как вам моя идея?

Философы только рты поразевали.

— Вот черт побери! — ахнул Майекфизе. — Вот это я называю мыслить! Слушай, Фруумфондел, почему мы сами до такого не додумались?

— Не знаю, — сказал Фруумфондел благоговейным шепотом, — у нас, наверное, слишком тренированные мозги, Майекфизе.

Сказав это, они развернулись на каблуках и вышли в дверь навстречу такому образу жизни, который не снился им даже в самых смелых снах.

— Все это очень познавательно, — сказал Артур после того, как Слартибартфаст познакомил его с ключевыми моментами этой занимательной истории, — но я не понимаю, какое все это имеет отношение к Земле, мышам и прочему.

— Но вы же выслушали лишь первую часть истории, землянин, — сказал старик. — Если вы согласитесь узнать, что случилось семь с половиной миллионов лет спустя, в день Великого Ответа, то я позволю себе пригласить вас к себе в кабинет, где, с помощью Сенс-О-Лент, вы сможете лично принять участие во всех событиях, а также, если пожелаете, пройтись по поверхности Новой Земли. К сожалению, она еще наполовину недоделана — мы еще даже не захоронили в ледниках искусственных динозавров, а потом, надо заложить третичный и четвертичный периоды кайнозойской эры, и…

— Нет, спасибо, — прервал Артур, — это будет не совсем то.

— Конечно, — согласился Слартибартфаст, — не совсем, — и развернул аэромобиль, направив его прямиком в умопомрачительную стену.

В кабинете Слартибартфаста царил хаос, подобный последствиям взрыва в публичной библиотеке. Как только они вошли внутрь, старик нахмурился.

— Такая неприятность, — пожаловался он, — в одном из компьютеров системы жизнеобеспечения взорвался диод. Мы попытались оживить персонал уборщиков, но оказалось, что все они умерли тридцать тысяч лет назад. Спрашивается, кто теперь уберет трупы?… Слушайте, садитесь-ка вот здесь и дайте я вас подключу.

Он жестом указал Артуру на кресло, сделанное, казалось, из грудной клетки стегозавра.

— Оно сделано из грудной клетки стегозавра, — объяснил старик, шаря вокруг и выуживая какие-то проволоки из-под груды разбросанных бумаг и чертежных инструментов. — Вот, — нашел он, — держите, — и передал Артуру пару оголенных проводов.

Лишь только Артур прикоснулся к ним, на него полетела птица.

Он висел в воздухе и себя не видел. Под ним простиралась красивая усаженная деревьями городская площадь, окруженная, насколько можно было охватить взглядом, белыми бетонными зданиями, величественные фасады которых портили трещины и пятна от непогоды. Сейчас, однако, светило солнце, свежий ветерок легко танцевал на кронах деревьев, а странное ощущение, что здания тихонько гудят, было, видимо, вызвано тем, что вся площадь и примыкающие к ней улицы кишели веселыми, возбужденными людьми. Где-то играл оркестр, яркие флаги трепетали на ветру, и дух карнавала витал над толпой.