***

По мере приближения к жилью Сакуры нервная дрожь усиливалась. Саске был сбит с толку, обеспокоенный непривычным раздражением от происходящего, приблизившись к входной двери; бархатная коробочка покоилась внутри сумки для мелких предметов, прикрепленной к поясу и укрытой темно-синим плащом.

Это все было ему несвойственно. Ему не нравилось, как начало колотиться сердце, как пересохло во рту. Он не привык к чувствам, постоянно заглушая их.

И в сотый раз разум засыпал его ворохом оглушающих сомнений.

Что, если ей не понравится?

Что, если она не хочет?

Что, если это чересчур?

Что, если этого недостаточно?

Что, если она обидится? Все же, здесь всего один вариант трактовки.

Что, если ты совершаешь конкретную ошибку?

Чем ты вообще думал, идиот?

Тебя столько времени не было в деревне – полагаешь, это подходящий подарок?

Ты что, дурак?

Не могу поверить, что ты действительно думаешь подарить ей это.

Что, черт возьми, скажет Наруто?

Этот идиот не позволит тебе все так оставить.

Это Сакура. Ты хочешь вручить это Сакуре.

Об этом станет болтать вся деревня.

Это вправду стоит всех хлопот?

Ты уверен?

Почему бы тебе просто не развернуться и забыть обо всем; просто подари ей конфеты, которые она любит, или лучше ничего…

Без предупреждения входная дверь резко распахнулась. Яблочно-зеленые глаза удивленно моргнули. Он уставился на нее в ответ. Сакура была уже одета для смены в госпитале.

– Ой! Саске-кун? – поприветствовала она его. – Доброе утро! Я собралась за кое-какими продуктами. Представляешь, молоко закончилось? Как я могу идти на работу без?..

Прочие её слова прошли мимо отключившегося слуха, потому что он застыл при взгляде на нее; голова опустела. Она появилась раньше, чем он смог должным образом подготовиться. Её мягкие неяркие волосы были аккуратно расчесаны, не достигая плеч, длинная прядь заправлена за ухо. Она выглядела так же свежо и очаровательно, как и дерево, с которым разделила имя – пусть он этого никогда не признает.

Сердце Саске грохотало в груди. Он почти желал разорвать вероломный орган. Он явно был сломан, гремя так тревожно без причины. Это не тяжелое сражение. Он не подвергается опасности.

Внезапно его охватила тревога.

О чем он вообще думал? Они не были… они даже не были каким-то образом связаны! Это чистый абсурд, но он даже не мог этого предположить. Он только хотел найти способ отвадить остальных мужчин Конохи; он просто желал послать ясное предупреждение, что он всегда будет присматривать за ней, и больше никто – что никто не может беспокоить её или подходить к ней за его отсутствием…

– …сегодня, Саске-кун? – закончила Сакура. Когда он продолжил сохранять отстраненное молчание, она помахала перед его лицом рукой, озадаченная тем, что он, похоже, не услышал ни единого её слова.

Его неожиданное появление, первое впечатление за утро, было радостью, но сердце её сорвалось в галоп. Это не было похоже на Саске – являться так рано. Что-то произошло?

– Саске-кун? – встревоженно повторила она. – Что-то не так?

– Ничего, – он практически рявкнул – слишком быстро и резко; не так, как намеревался.

Еще сильнее запутавшаяся от его мрачного настроения – но отчасти привыкшая справляться с этим – она пожала плечами:

– Что ж, ты уже завтракал? Может зайдешь на чай? У меня есть час, прежде чем я уйду; куплю молоко позже.

Он без слов принял приглашение, даже зная, что делает огромную ошибку. Он только еще сильнее запутается в липкой паутине хаоса, глубже выкопает себе яму. Правильной, разумной вещью было бы пробормотать что-то про неудачника Наруто и смыться – даже если это ничерта не объяснит.

Бархатная коробочка обжигала бедро через кожу сумки. Он с ужасом осознавал это, пока она вела его в опрятную просторную гостиную и предложила занять место на полу перед низким столиком, а сама отправилась на кухню, просматриваемую через широкий проем, и наполнила чайник свежей водой.

Краем глаза он смотрел ей в спину; взгляд его, слишком медленно, чтобы это было в рамках социальных норм, скользнул по мягким линиям бедер на стройные ноги. Он отвел глаза, вместо того демонстрируя молчаливое раздражение ни в чем неповинной деревянной столешнице перед ним, пока мысли хаотично метались внутри.