— Черта с два, посмотрим!

— Они также хотят, — продолжал Торкель, — чтобы между тобой и нами, братьями, воцарился мир, и чтобы мы остались вождями на их кораблях. Если ты согласишься на это, Хемминг и я предлагаем тебе служить у тебя бесплатно в течение года. В знак нашей воли к миру и как снадобье на те раны, которые, как ты говоришь, мы тебе нанесли. Хотя мы считаем, что сделали для тебя только добро, ведь мы славно вспахали для тебя землю в Англии!

— Получай свое снадобье! — взвыл король и метнул в Торкеля свое копье.

Торкель спокойно поднял щит, и королевское копье упало в реку. Он бросился на пол, а его люди поспешно начали отплывать от этого места: они были вынуждены прикрывать Торкеля двумя щитами от стрел, сыпавшихся градом со стороны королевской свиты.

Вот что вышло, когда Торкель Высокий попытался заключить мир с новым королем Англии.

Из того, что он узнал позднее, он понял, что все прошло не так-то плохо. Ибо в Лондоне король Свейн приказал собрать новый выкуп, чтобы выдать жалование своим воинам. Вместе с тем он требовал отдельного выкупа за флот Торкеля Высокого.

«Этот выкуп станет погибелью королю Свейну», — подумал Торкель. Он со своими людьми решил выждать время, пока не пройдет пост.

Все родственники Эммы, которые смогли отложить свои дела, прибыли в Руан на Рождество, чтобы встретить ее. И несмотря на то, что она была теперь королевой в изгнании, она радовалась, что снова видит своих. Ее брат Ричард имел шестерых детей, брат-архиепископ — столько же, и еще Хедвиг и ее дети, но сестра осталась вдовой после 1008 года. К тому же пожаловали родственники со стороны ее матери, Гуннор.

За рождественские праздники Эмма просто охрипла от бесконечных разговоров. Всем было весело. В сочельник они ели целиком зажаренного кабана, а на ночь постелили в большом зале герцога, так как набралось очень уж много народу. Эмма говорила ночи напролет, пересказывая по нескольку раз, что ей пришлось пережить в Англии.

Маленькой Годе было всего три года, и она чувствовала себя прекрасно. К жизни в Руане Эдвард и Альфред, напротив, привыкали с трудом. Альфред был тихим, приветливым и никого не обижал. Но Эдварду не нравилось, что остальные дети так странно смотрят на него, и он втихаря щипал их. К тому же оба мальчика не понимали странного языка, на котором говорили в Руане. Если кто-то заговаривал с ними по-датски, то они понимали, хотя сами на по-датски не говорили, так как король Этельред запрещал им это. И поэтому «принцы» большей частью были предоставлены самим себе и скучали дни напролет, тоскуя по дому в Англии.

Чудеснее всего было, конечно же, вновь оказаться вместе с Гуннор. Мама состарилась, но это было не очень заметно. Она тотчас принялась заботиться о Годе, а Года — о ней.

Приятной неожиданностью было встретить в Руане Олава сына Харальда из Норвегии. Он плавал во Францию и Испанию и достиг даже Гибралтарского пролива. На обратном пути он ошибся в маршруте и невольно совершил набег на деревню в Бретани. Здесь правил герцог Ричард и его сестра Хедвиг (вдова графа Годфрида Реннского). Так что Ричард направил своего посланника к Олаву и пригласил его приехать в Руан, — там Ричард научит его, где проходят границы.

Олав с радостью согласился и надолго задержался в Руане. Так надолго, что архиепископ Роберт сумел убедить его принять святое крещение. Олав оказался способным учеником, и для Эммы было большим торжеством присутствовать на крестинах Олава в Руанском соборе на Новый год. Ее тронуло, что Олав попросил ее быть его «крестной матерью». Это вызвало также и веселый смех, так как Эмма была крестной лишь у маленьких детей, и в ее обязанности входило в такие минуты нести этих самых детей на руках. В конце концов она решила посоветоваться с братом Робертом, как ей поступить. Но Роберт не видел здесь ничего смешного, как, впрочем, и ничего невозможного.

— Он может идти сам, — сухо ответил он, — а ты должна находиться рядом, как все умные люди. Но он должен получить подарок от крестной матери. Подари ему ту реликвию, которую ты купила в Бонневале, — она окажет сильное влияние у него дома, в Норвегии.

Это было большой жертвой. Эмме часто хотелось купить себе ту или иную реликвию, но у нее не всегда хватало на это средств. Когда она находилась во Франции, аббат Эльфсиге рассказал ей, что ему было поручено купить здесь святые мощи святой Флорентины и привезти их домой в свой монастырь. Если хватит на это денег. Монастырь, владеющий мощами, — а это был Бонневаль в Шартрской епархии, — оказался бедным, нуждающимся в средствах, так как совсем недавно его разорили викинги. Предполагалось, что аббат сможет купить мощи дешево, если возьмет их все вместе. Но Бонневаль торопился покончить с этим поскорее. И если Эльфсиге не согласится, то аббат монастыря грозился продать мощи по частицам. Это было бы огорчительно: Питерборо стремился иметь у себя всю святыню.

По тону Эльфсиге Эмма тогда поняла, что он ждет от нее щедрой суммы. Вот прекрасный случай! Монах мог бы понять, что изгнанная королева отнюдь не купалась в деньгах.

Разумеется, Эмме не было никакого дела до того, прославится Питерборо или нет. Она вряд ли вернется в Англию королевой. С другой стороны, будет хорошо, если память об Эмме окажется увековечена этим монастырем. Она нуждалась в заступничестве. А кроме того, Эльфсиге оказывал ей многие услуги…

Она пересчитала свои деньги. Усмехнулась и пошла к Гуннор.