Три главных ярла, Эрик, Эадрик и Торкель, собрались на встречу с королем. Эадрик Стреона с нее уже не вернулся. Еще одна дочь короля Этельреда стала вдовой.

Ярл Эрик получил от короля Кнута приказ тайно отрубить Эадрику голову.

Среди тех, кто был недоволен, оказалась Альфива. Она в один прекрасный день приехала верхом в Лондон и потребовала впустить ее к королю. С собой у нее был громадных размеров дог, подарок Кнута из лагеря Саутгемптона. Попытки заставить ее привязать пса около дворца не удались.

Собака была, конечно же, одичавшей и безумно обрадовалась своему старому хозяину. Она кинулась к нему и облизала его с ног до головы. Пес давно уже перестал слушаться своего хозяина, и только вмешательство Альфивы заставило его угомониться.

— Я зову его Кнутом, как ты слышишь, — объяснила она. — Так что не принимай в свой адрес, когда я ругаю пса. Хотя ты заслуживаешь того же… Итак, его зовут Кнут, ибо он столь же похотлив и трусоват. Он долго не показывается, а то вдруг мигом подлетает, виляя хвостом и рассчитывая, что я последую его примеру.

— У детей все в порядке? — попытался смягчить ее Кнут.

— Ты даже не помнишь, как их зовут? — Она огляделась вокруг изучающе, рассматривая его комнату. — Здесь было бы уютнее, если бы ты спросил совета у женщины. Или, может, ты уже получил совет? В таком случае, у нее плохой вкус.

Он заерзал в кресле. Альфива бросилась на мавританский диван, на котором он иногда отдыхал; она расстегнула костюм для верховой езды и взгромоздила на стол и ноги в сапогах.

— У меня были такие сумасшедшие дни, когда я приехал в Лондон, что не оставалось ни времени, ни сил заботиться о каких-то мелочах, — проворчал он.

— Да уж, гораздо хуже принимают в доме короля, чем в какой-нибудь крестьянской харчевне на севере. Нечего сказать. Знаю, что у тебя нет крепких напитков, но хоть стакан воды-то ты можешь предложить жаждущей с дороги наложнице?

Он встал и зло дернул за шнур с колокольчиком. У него найдется и дорогая скатерть на стол ради такого случая. Он выкрикнул свои распоряжения, дав тем самым выход своему крайнему стыду. Конечно, ему не следовало так пренебрегать Альфивой и своими сыновьями. Худшее было в том, что он не решался быть с ней откровенным. Но об этом можно и не говорить. Вместо того он принялся оправдываться, перечисляя все те знаки внимания, которым удостоил ее.

— Я поселил тебя в собственном доме в Нортгемптоне, со множеством прислуги для тебя и мальчуганов…

— Ты даже не помнишь, как их зовут…

— Черт побери, почему ты хочешь жить именно здесь?

— Потому что я хочу жить в Лондоне, да, с тобой! У тебя ведь достаточно места.

Вошел дворецкий с четырьмя прислужницами, и Кнут был вынужден замолчать, пока они накрывали на стол, демонстрируя, какими лакомствами собираются потчевать эту своенравную женщину: ячменное пиво, сладкое пиво, мед, яблочный сидр. Ей принесут и чай с медом, но нужно немного подождать.

— Я буду пить сидр, — решила она. — И еще я хочу язычки жаворонков на закуску.

— Язычки жаворонков?

— Да, я слышала, что этот деликатес был приготовлен по случаю коронации Его Величества, и так как меня не было на этой церемонии, то, я надеюсь, король оставил для меня несколько кусочков…

Окончание этого залпа она направила в короля, пока тот отправлял слуг со снисходительными пояснениями. Гостье вздумалось пошутить.

— О, нет, — ответила она, пока дворецкий все еще медлил в дверях, — я не шучу. По крайней мере, не по поводу коронации. А ты теперь стыдишься меня, с тех пор как сделался королем? Иначе почему же меня не было рядом в самый торжественный день в твоей жизни? Когда ты спал со мной там, в Гейнсборо, ты даже поговаривал о браке, хотя я и не заикалась об этом. И потом я тоже пригодилась тебе, когда ты наконец вернулся в Англию. Я, не стыдясь, родила тебе двух детей. Ты похвалялся перед Богом и людьми, какой смышленый твой Свейн, ты сажал его к себе на колени там, в лагере, и люди, видевшие это, могут свидетельствовать об этом. Разумеется, Харальда ты видел лишь мельком: ты появился тогда лишь на мгновение и без конца ворчал на меня, и, конечно, было неразумно так быстро тебя отпустить…

Настало время для слез; да, он угадал верно. Хорошо, что она сказала, как зовут мальчуганов, ибо он был занят так, что едва помнил собственное имя.

— Ну вот, — резко прервал он ее, — слезами ты от меня ничего не добьешься.

Она принялась было утираться подолом нижней юбки, но он бросил ей свой платок.

— Это проклятый епископ вбил тебе в голову всякие вздорные мечтания там, на юге? — зарыдала она. — Но ведь ты искал встреч со мной потом, насколько я помню?..

Кнут подумал, что Альф ива, возможно, о чем-то прослышала. Ибо когда он находился в военном лагере в Пул-Харбор, то епископ Этельнот убедил его принять причастие. Он уже давно был крещен, но никогда с тех пор не причащался. Он просто не успевал сделать это в те угарные годы, когда впервые последовал в Англию за отцом. Епископ объяснил ему, что без причащения Кнут выглядит в глазах англичан как полуязычник, а ведь Англия крещена в христианскую веру уже многие сотни лет. Поэтому маловероятно, что Кнута смогут короновать по христианскому обычаю, если он когда-нибудь станет королем всей Англии.

Таким образом, Кнут сдался: он понял, что без поддержки Церкви ему не стать настоящим королем. Возможно, его будут бояться, но вот уважать?.. Он должен будет уподобиться человеку, удерживающему волка. Как только хватка его ослабеет, волк тут же убежит, и англичане найдут себе другого короля и сплотятся вокруг него. Тогда Этельред был еще жив, и его нечего было бояться, но у него был сын, от которого словно начали расходиться круги по воде и который сплотил вокруг себя своих гордых соотечественников.