Торкель почувствовал, как у него замерло сердце. Разве для того он рисковал своей жизнью и жизнью других ради детей Эммы, чтобы они в итоге попали в лапы к этому кровопийце?

— Они надежно укрыты в Руане, — ответил он резко. — И там уже известно, кто находился на корабле у Ульфа, когда тот возвращался в Швецию.

— Да-да, — горячо согласился король, — пусть там и остаются. Но если я женюсь на сестре герцога Ричарда, то он больше не будет стремиться скинуть меня с трона ради детей Этельреда, в злобе за то, что брак Эммы с английским королем канул в прошлое. А я, кроме того, смогу позаботиться о том, чтобы Эмма родила еще сыновей: я, как и она, уже показал, что способен производить их. И тогда наследниками в первую очередь будут считаться наши с Эммой сыновья, не так ли? Ты не желаешь начать наконец партию?

Да… Торкель слепо двинул вперед пешку, чтобы просто сделать что-нибудь. Только теперь он осознал, о чем говорит и продолжает говорить король Кнут: он намерен посвататься к Эмме!..

Сперва Торкель обрадовался: Эмма вернется в Англию. Но затем пришли тяжелые мысли: он не сможет так жить, отказавшись от нее бесповоротно. Следующая мысль заставила его устыдиться настолько, что он сделал наиглупейший ход: легче иметь любовницей королеву, нежели вдову короля.

— Что ты сказал? — Торкель вздрогнул: король спросил его о чем-то, но он не слышал. Он попросил Кнута повторить вопрос. Но король сказал прежде:

— Я заметил, что ты сидишь и спишь, а я уже объявил тебе шах и мат после трех-то ходов! Так вот, я спрашиваю, что ты думаешь о моих планах?

Торкель искренне ответил, что не знает, что думать. Кнут выкладывал один аргумент за другим: Эмма знает Англию и говорит по-английски, а также и по-датски; Эмма привычна к английскому двору и у нее не будет с этим проблем; насколько известно Кнуту, она вызывала всеобщие симпатии. Кроме того, Эмма — красавица, и это тоже неплохо. Она будет украшением любого короля! И потом, она говорит по-французски и понимает латынь: чего же еще желать?

— Чтобы она была на десять лет моложе, — сухо ответил Торкель. — Я хочу сказать, что она старше тебя на десять лет. И возможно, не успеет родить тебе так много сыновей, как ты думаешь. У Этельреда их было шестеро, и все они умерли — естественной смертью или иначе.

— Эмма — зрелая женщина, и это как раз в моем вкусе, — возразил Кнут. — Я уже думал об этом, с тех пор как увидел ее здесь, в Лондоне. И то, что она теперь находится в Нормандии, не делает положение хуже. Мы родственники, но дальние, так что епископам нечего волноваться. Да у нее самой есть брат-архиепископ: это только порадует всех церковников в королевстве.

Торкель не решился рассказать, что говорили английские церковники об этом архиепископе из Руана, который был женат и имел многочисленное потомство. И он не осмелился также отказать, когда король попросил его:

— Не съездишь ли ты в Нормандию, чтобы узнать мнение вдовствующей королевы, а также ее семьи? Тебе ведь не привыкать пересекать Английский канал.

Торкель подумал было во всем сознаться и рассказать, что он любовник королевы, чтобы просить освободить его от этой почетной миссии, но король продолжал:

— Но смотри, на этот раз не ложись с ней, если только сможешь удержаться. Потом я, может быть, сам одолжу ее тебе, когда отправлюсь в Нортгемптон.

Торкель перевернул шахматную доску, и все фигуры посыпались королю на колени.

И снова Торкель Высокий сидел во дворце герцога Ричарда в Руане, разглядывая сложный мозаичный рисунок пола, Он не мог предвидеть, что вновь окажется здесь, да еще по такому делу.

И снова он мысленно отметил, как коротко подстрижены волосы у нормандцев, в отличии от английских и скандинавских волнистых причесок. На этот раз за столом сидели оба старших сына герцога, Ричард и Роберт, они куда больше казались французами, чем скандинавами. По-датски не говорили, хотя и уверяли, что понимают то или иное слово.

Кроме герцога, в совете участвовал и архиепископ Роберт, И, конечно, Эмма.

Торкель принял решение никому ничего не рассказывать заранее. Ему очень хотелось посмотреть, как будет реагировать Эмма. Где-то в глубине души ему хотелось, чтобы Эмма настолько удивилась, что тут же сказала бы «нет». Сердце его сильно стукнуло, и монета упала другой стороной: именно на ней была отчеканена его надежда — Эмма либо сама ответит «да», либо на «да» уговорит ее семья. На последнее, вероятно, он зря надеялся. У Эммы сложился лишь неудачный опыт семейных советов о ее замужестве. И она вряд ли позволила бы убедить себя еще раз.

В голове архиепископа тоже витало некоторое сомнение: стоит ли Эмме присутствовать на этом совете. Но — на нем могла пойти речь о ее английском наследстве: тут почти все еще было покрыто мраком, а король Кнут ничего не сделал, чтобы развеять его, Во всяком случае, пока еще, но, с другой стороны, можно было бы и сказать, что у него просто нет времени на такую «чепуху» как наследство вдовствующей королевы. Ведь Эмма даже не родственница Кнуту, а его предшественник и враг, Эдмунд, объявил Эмму лишенной наследства за то, что та покинула Англию против его воли.