Осенью он приезжал ненадолго, буквально на три дня — взял зимние вещи, какие-то книги, диски — и уехал. А зимой он был дома на каникулах. Это было, наверно, недели две, может, чуть больше. И тоже — ничего особенного...

Хотя, знаете, вот вы сейчас спросили, и я вспомнила. Он действительно выглядел тогда не совсем обычно. До этого Денис был спокойным таким, тихим, каким-то отстраненным. А тут прямо сияет. Улыбается, шутит, всякие байки рассказывает, а ведь он вообще-то неразговорчивый... Я тогда радовалась за него, ведь Денис всегда такой серьезный, задумчивый, даже улыбается редко...

А зимой, это было сразу после Нового года, он куда-то исчез из дому на целый день. Утром ушёл — и до ночи где-то шатался. Я вся изнервничалась — телефон его выключен, где Денис - не знаю, он не предупредил меня, просто выскочил из дома - и всё. Я думала, погуляет часик-другой и вернется, а тут уже ночь на дворе, а Дениса нет...

Вернулся он такой возбужденный, счастливый, я бы сказала, даже ненормально счастливый. Я, честно говоря, подумала даже, что он курил что-то такое... наркотическое. Ну, неестественное это было веселье, ненормальное. Я тогда, конечно, вспылила, накричала на него — это и понятно: пропадал неизвестно где целый день, да ещё пришёл какой-то... странный. Помню, я высказала всё, что думала о его дружке, об их компании - я ведь была уверена, что Денис у них курить научился. Но Денис как-то равнодушно к моим переживаниям отнесся. Сказал, что я ничего не поняла, и что вряд ли пойму. А тут муж вышел, отчим Дениса, успокоил меня, на Дениса прикрикнул, в общем, как-то оно тогда уладилось...

А больше — ничего особенного. В позапрошлом году ничего такого не было. Все эти странности с Денисом начались позже, в прошлом году, осенью. А потом, зимой, на каникулы, он приехал уже совсем больным...

А на втором курсе — нет, ничего такого не было. По крайней мере, я не помню...»

Денис:

«...После той встречи с ними я каждый день экспериментировал с формулами. Мне удавалось перевести в математическое выражение почти все предметы или явления, которые окружали меня. Некоторые, наиболее красивые и точные формулы, я переписывал в тетрадь. Со временем почти вся она оказалась заполнена формулами и уравнениями. Я тщательно скрывал эту тетрадь, чтобы никто, даже случайно, её не увидел. Днём я носил тетрадь с собой, а на ночь прятал под матрац. Однако в конце концов мне показалось мало того, что я знал и умел. Я постоянно вспоминал слова Средней: математически можно выразить всё на свете, и от этих слов меня охватывало такое волнение, такая дрожь... Я хотел сформулировать универсальный код Вселенной - формулу Бога, с помощью которой он создал мир. Ведь в Библии сказано, что до начала времен не было ничего, и даже когда Бог сотворил небо и землю, «земля была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и дух Божий носился над водою»... Понимаете, мира ещё не было, а его математическая формула уже была! И по этой формуле Бог создавал и небо, и землю, и всё, что есть на ней. Если бы удалось получить эту формулу - формулу Бога - то удалось бы воспроизвести процесс сотворения мира, создавать новые вселенные, новые миры...

Само собой, эта формула не просто сложна. Она невероятно сложна. Она настолько сложна, что даже осознание её сложности — это задача на грани человеческих возможностей. Я думаю, что эта формула бесконечна. Бесконечна в математическом понимании этого слова. И, конечно, я понимал, что сам никогда не смогу её получить. Помочь мне могли только они. Я ждал их каждый день, каждую минуту. Но всё напрасно. Они не появлялись.

Естественно, я рассказал обо всём, что произошло, Руслану. Я сказал, что теперь, благодаря им, передо мной открылась уникальная возможность, и что моей целью является раскрытие универсального математического кода Вселенной. При этих словах он как-то помрачнел, хотя, возможно, мне это просто показалось. Вообще, тогда больше говорил я, а Руслан слушал. Я сказал, что уверен, что в течение года мне удастся закончить работу по поиску универсальных математических кодов, что это будет настоящий прорыв в науке, это будет означать раскрытие всех тайн Вселенной и возможность теоретического моделирования любых процессов и явлений, не выходя из кабинета. Помню, Руслан вдруг резко оборвал меня и спросил: «А зачем?». Я не понял и переспросил:

«Что - зачем?»

«Зачем нужно моделировать любые процессы?»

«Как — зачем?! Чтобы иметь возможность их воспроизводить!»

«И какой процесс ты воспроизведешь первым?» — спросил он.

Помню, этот вопрос поставил меня в тупик. Я сказал, что как-то не задумывался над этим, что я — теоретик, моё дело создавать научную базу, а практическое использование моделей - это дело других людей. И тогда Руслан задал мне ещё один вопрос. Вопрос, который меня, признаюсь, шокировал. Он спросил:

«А ты не задумывался, что те люди, которые получат твое открытие, могут использовать его во вред другим?»

Я ошарашено спросил: «Как это?»

«Ну, например, создав новые виды оружия, или технологам воздействия на психику, или ещё что-нибудь в этом роде».

Я растерялся и не нашёл, что ему возразить. Тогда Руслан стал говорить, что наш мир несовершенен, что мы ещё не пришли к разуму как таковому, что мы, по сути, остались животными, и те люди, которые нами правят, ничем не отличаются от вожаков в обезьяньих стадах — ими движут те же примитивные инстинкты власти, обладания, агрессии... Он говорил, что до тех пор, пока люди не научатся жить по-человечески, то есть не убивая и не преследуя друг друга из-за расовых, национальных и экономических мотивов, им нельзя давать в руки подобные открытия. Он сказал, что уровень технологий уже сегодня критически превзошёл уровень сознания человечества, и мы стоим на грани самоуничтожения. А если дать нам универсальный код, мы просто уничтожим и себя, и Землю, и Вселенную. А потом он произнес очень странную фразу. Я запомнил её дословно, хотя смысл понял намного позже. Он сказал: «Если это и есть высший разум, тогда жить не стоит».

В общем, разговор получился странным, каким-то сумбурным и нелепым. У меня остался после него очень неприятный осадок в душе...

Тане я ничего о случившемся не рассказывал. Мне не понравилось, как она прореагировала на их появление тогда, в парке. Я не сомневался, что она не поверит мне, и, чего доброго, потащит меня к психиатру. И потом, я обещал им молчать. Не то, чтобы я боялся их угроз, хотя и не сомневался, что если нарушу своё обещание, наказание будет ужасным. Гораздо страшнее для меня было осознание того, что если они почему-то обидятся и исчезнут, я навсегда потеряю способность видеть формулы. И тогда моя мечта раскрыть универсальный код Вселенной так и останется мечтой. Вот эта мысль удерживала меня сильнее всякого страха.

А время шло и шло, и наступила зима. После зимней сессии я уехал домой на каникулы.

В общем, всё было как обычно, пока в один из дней — это было на первой неделе после Нового года, - я снова почувствовал приближение импульса.

Это произошло утром, я только-только проснулся и успел позавтракать, когда вдруг ощутил знакомое возбуждение. Всё было точно так же, как в предыдущие разы. Я стал быстро одеваться. Мать что-то спросила, кажется, куда я собрался, я что-то ответил — не помню, что именно. Я был полностью поглощен ожиданием встречи с ними.