— О, правда? За что? — Она выгнула бровь и поставила шлем капитана на полку рядом с прочим оборудованием для симуляций.

— Умышленное выражение эмоций, — подсказал Аэро. — Старшие могут счесть тебя психически нестабильной и отстранить от командования.

— Так ведь я не умышленно, — возразила Рен. Возможно, она была права: она не умела держать язык за зубами и не следила за собой даже в Агогэ, откуда ее давно бы выгнали, если бы не высокие бойцовские качества. — И ничего я не выражаю, кроме разве что своего мнения. Это вы сами что–то домысливаете.

Возможно, так оно и было, хотя Аэро ни за что не признался бы в чувствах к Рен. Им обоим еще в детстве нашли других нареченных.

Рен всегда была вспыльчивой, ветреной и эмоциональной, и в глубине души, куда Аэро старался не заглядывать, он знал, что именно этими чертами он в ней и восхищается. Рен нисколько не стеснялась собственных чувств, чему Аэро мог только завидовать. И когда он назначил ее своим помощником — первым лейтенантом, у многих возникли вопросы, ведь хорошему солдату положено иметь холодную голову. Впрочем, одно качество Рен перевешивало все недостатки — безотчетная преданность, верность. Она еще ни разу не подвела Аэро.

— Послушай, смысл упражнения в том, чтобы узнать моих солдат, — сказал он, — а лучше всего я узнаю их в драке. Смертельная опасность выдает в нас истинную суть.

Это был еще один урок, в пользу которого Аэро верил всем сердцем. Он вспомнил, как проходил последнее испытание, чтобы завершить обучение в Агогэ и стать солдатом Межзвездной армии Второго ковчега. Арена для экзамена менялась каждый год, в зависимости от местоположения корабля, однако — в отличие от учебных схваток — Криптия не была симуляцией. В аварийной спасательной капсуле Аэро сбросили на крохотную планетку, что вращалась на орбите пульсара B1257-KL2. В токсичной и холодной атмосфере не прекращались углекислотные снежные карбоновые бури, от которых почти негде было укрыться. Из оружия Аэро дали один только фальшион, в то время как на охоту за ним отправились другие, более опытные солдаты. Аэро должен был продержаться на планете земные сутки, а после дойти до условленной точки встречи. Опоздай он, и его бросили бы умирать.

А ведь он чуть не провалил экзамен… Аэро вздрогнул. Охотники напали на него безжалостно, вооруженные не только фальшионами, но и бластерами. Аэро едва отбился. Местная природа тоже была своего рода противником: сбивающие с ног снежные метели, ураганный ветер, лед… Скафандр почти не защищал от мороза, и вскоре Аэро начал мерзнуть, руки немели. Смерть следовала по пятам и дважды чуть не прибрала его. Первый раз со спины напал солдат — выстрелил из бластера. Аэро в последний миг успел заслониться фальшионом, которому придал форму щита, однако часть заряда все же поразила его. Над левым глазом остался шрам. Во второй Аэро, сгибаясь под ветром и снегом, присел передохнуть. Всего на секундочку, которая растянулась в часы. Вскоре его по плечи замело снегом из твердой углекислоты — сухим льдом. Веки налились свинцом, и Аэро даже подумывал сдаться, но какая–то часть его разъярилась. Он чуть не опоздал: еще каких–то несколько минут, и он уже не поднялся бы. Чудом Аэро сумел вырваться из ледяного плена. К месту встречи пришел вовремя: замерзший, напоминающий призрак самого себя, он едва плелся. Но выжил. Кое–что осталось на память: рубец над левым веком и ампутированные пальцы, три на ноге и кончик правого мизинца. Однако это были только видимые раны. Аэро заглянул в глаза собственной смерти и вернулся живым, то был последний урок Агогэ, и Аэро отныне знал: он выживет где угодно.

— Я все равно считаю, что вы могли прикончить его быстрее, — сказала Рен, нажимая кнопку на стене рядом с дверью склада. — Даже с проверкой на слабости.

Ее голос и тихое шипение закрывающейся двери выдернули Аэро из воспоминаний. Он на какое–то мгновение вновь перенесся на каменистый и холодный планетоид. Его снова заметало снегом из замерзшей углекислоты. Аэро мотнул головой, прогоняя наваждение, и тут же зашипела, открываясь, дверь в другую камеру. В коридор, шатаясь, выглянул долговязый тощий юноша по имени Закай, рядовой из отряда Аэро. Обоим — и З каю, и Аэро — было по шестнадцать, как и всем солдатам в подразделении. Они вместе посещали Агогэ.

После школы выпускников распределяли по разным частям, в зависимости от оценок, отряд Аэро, например, специализировался на боевых задачах, но была и инженерная часть, следившая за системами корабля и спасательными капсулами. Другие выпускники служили в различных медицинских отделениях: Лазарет, воспроизведение и контроль популяции и эвтанатор- ская. Получившие самые низкие баллы отправлялись на камбуз — следить за производством и распределением провианта.

Закай словно был контужен, и Аэро прекрасно знал, почему он так выглядел: то же самое выражение он видел на лицах всех своих оппонентов после симулированной схватки. Солдат еще не мог прийти в себя после виртуальной смерти, ноги у него подгибались, руки дрожали, а расширенные зрачки были расфокусированы.

— Рядовой, тебе вызвать санитара? — спросил Аэро.

Закай не ответил, даже не посмотрел на командира.

— Закай? — позвал Аэро и, не дождавшись ответа, обратился к Рен: — Лейтенант, зовите санитара. У рядового психологическая травма…

— Все хорошо, — сразу же отозвался Закай. — Я просто разочарован в себе.

— В схватке на фальшионах капитану проигрывают все, — едва заметно улыбнувшись, напомнила Рен. — Сам знаешь. И по–моему, ты неплохо сражался.

— Недостаточно хорошо. Я хотел, чтобы меня заметили.

В гневе он швырнул фальшион на пол. Аэро и Рен обменялись красноречивыми взглядами. Оба они пришли к одному выводу: Закай не готов к повышению. Дело было даже не в том, что он проиграл схватку — Аэро проигрывали все солдаты. Капитан не просто снискал славу непобедимого бойца, он еще и Агогэ окончил с высшими баллами. Не зря его назначили капитаном и командиром боевого отряда. Нет, дело было в том, как Закай воспринял проигрыш. Рано или поздно поражение терпит любой командир, однако он продолжает стремиться к победе.