— Отче, спасите! Да смилуется над нами Оракул! Жрец, конечно, никогда не слушал: судьбу узников уже определили, и только Святое Море могло спасти их. В одной из клеток, прижавшись друг к дружке, сидели две девочки. Тюремщик посветил фонариком, и на мгновение в темноте вспыхнули две пары глаз, словно четыре уголька. Жрец уловил исходящую от малюток ненависть, словно волны жара от печи. Он невольно вздрогнул и поспешил прогнать неприятное чувство, успокоив себя мыслью, что скоро этих детей приберет Святое Море — вместе с их грешником отцом. Оно сокрушит их кости, выдавит воздух из легких, омоет ледяной водой и — что важнее — очистит от греха.

Нужная клетка располагалась в самом конце. Человек в черном посветил в нее, и жрец увидел жалкое зрелище: на полулежало окровавленное тело. «Джона Джексон», — с отвращением подумал жрец. Слишком долго этот инженер — да и вся его семейка — отравлял ему жизнь, но ничего, скоро все закончится. До сих пор нечестивец на допросах молчал, отказываясь отвечать на вопросы. Скоро он передумает.

— Главный патрульный Линч, вашу дубинку! — потребовал жрец и чуть ли не в сладострастном предвкушении осклабился.

— Да, отче!

Человек в черном подчинился без колебаний. Жрец закатал рукава мантии из тонкой ткани. Он не любил пачкать одежду, особенно кровью. Вскоре тюрьму огласили жалобные крики заключенного. Они эхом разносились меж клеток, так что остальные узники притихли. Остановившись перевести дух, жрец отошел и залюбовался результатом работы. Узник корчился от боли. Такими — избитыми, жалкими — первосвященник их любил. Еще немного, и Джона Джексон сломается.

— Так–так, следовало догадаться, что ты у нас нечестивец, — с отвращением проговорил жрец, — как и твоя супруга. Она была красивая, да? Но и хлопот с ней было поди немало. Ну–ка, напомни, как ее звали?

— Тесса, — выдохнул заключенный.

Жрец надул губы в притворном сочувствии.

— Жаль, ушла от нас такой… молодой. Ужасно, ужасно. Умереть родами… Ведь именно так передал тебе главный врач?

— Ч-что? О чем вы?

Выпрямившись во весь рост, жрец произнес:

— Она была еретичкой: рылась в архивах, совала нос куда не надо, искала богохульный предмет, доставляя Синоду одни неприятности.

Внезапно заключенный подскочил и накинулся на жреца, что было просто невероятно в его состоянии.

— Выродок! Что ты с ней сделал?!

Жрец отскочил в сторону и врезал ему по голове дубинкой. Заключенный жалобно застонал и рухнул на пол, однако все еще смотрел на жреца испепеляющим взглядом.

— Воздал ей по заслугам! В то время советники не разделяли моего мнения, что Святому Морю нужно приносить больше жертв. Они не позволили предать ему беременную женщину, мол, нерожденное дитя невинно, его надо пощадить. Тогда я выждал, пока нечестивица отправится в Больницу и даст жизнь своему отродью, а после главный патрульный Линч под моим руководством сделал свое дело, обставив все как несчастный случай.

Заключенный издал звук, мало похожий на человеческий: низкий, утробный вой, постепенно переходящий в надсадный вопль. Жрец наслаждался произведенным эффектом.

— Ну а теперь поговорим о твоей дочери, — радостно произнес он. — Сколько раз она ускользала из рук правосудия благодаря советнику Сиболду и его мольбам о пощаде. Ему удавалось склонить на свою сторону остальных членов совета, но в этот раз ничего у него не выйдет. Итак, ты либо все нам рассказываешь, либо твою дочь ждет… — Он указал на клетку, где сидели избитые и пораненные дочери Бишопа. — Ты человек умный, поэтому знаешь, что будет потом, да?

Жрец упивался тем, как яростно смотрит на него узник. Эту ярость он ощущал почти физически.

— Да помилует Святое Море твою черную душу, — процедил сквозь выбитые зубы инженер.

Жрец устало вздохнул. Да что такое с этими нечестивцами? Воображают себя благородными бунтарями. Но не стоит заблуждаться: все они грешники. Он обернулся к патрульному:

— Главный патрульный Линч, арестуйте девчонку. И мальчишку тоже. Обоих доставьте сюда. — Затем он посмотрел на заключенного: — Может, тогда этот нечестивец передумает и начнет говорить?

Человек в черном колебался, но совсем недолго, всего долю секунды.

— Да, отче! Как прикажете.

— Аминь! — ответил жрец. — Вы верно служите Оракулу.

Распахнув глаза, Аэро увидел перед собой расплывчатый силуэт.

— Майра! — выдохнул он и резко сел, но, почувствовав головокружение, лег снова и застонал в сердцах. — Проклятие!

Быть в таком состоянии Аэро ненавидел столь же сильно, как и майора Виника, хотя подобные эмоции у солдат и не поощрялись.