В общем, иновременник остался и внимательно посмотрел на Джона. Вот это уже удивительно. Голос Смита даже, как показалось на мгновение, чуть потеплел. Впрочем, скорее всего, это в баре надышали. Как в бане – алкогольными парами.

– Я очень хочу понять, зачем в мои руки попала записка, предписывающая спасти тебя от казни.

– Подожди… – помотал головой Кеша, – ты ведь слышал того мальчугана. Я не все понял, но он сказал, будто подделал какую-то записку, чтобы ты спас его деда – того старого индейца. Не меня.

– Ты смотришь не в ту сторону. Это вопрос «почему», а не «зачем», – несмотря на то, что Иннокентий не понимал ни слова из этой чертовой околесицы, Джон продолжил. – «Почему», впрочем, тоже хороший вопрос. Помнишь, ты сказал Билл, что у нее на вывеске «очепятка». Почему ты не сказал «опечатка»?

– Да не знаю я, – раздраженно отозвался осмелевший от праведного недоумения паренек. – У нас так иногда говорят. Случайно вырвалось.

– Случайность – это непознанная закономерность. Иннокентий ответил скептически поднятой бровью, которая, как бы вконец оборзев, вопрошала: «Ну и чё?». У Джона Дабл-ю Смита почему-то зачесались кулаки, ноги и даже кольт. Потом возникло стойкое желание то ли отвесить парню подзатыльник, то ли влепить пощечину, то ли дать щелчок по лбу, то ли садануть по уху. Пока ковбой раздумывал, поглядывая на разные части головы собеседника, Иннокентий дернулся, как от затрещины, и закашлялся, сделав, наконец, действительно хороший глоток местного пойла.

Момент прошел. «Ну вот, его опять спасла «случайность», – подумал Джон и участливо спросил:

– Что, комочек шерсти? В стакане попался? Не переживай, это в порядке вещей, наверно, какая-нибудь кошатина не до конца растворилась.

– Что? – с перепугу распахнул глаза и выпучил рот Иннокентий. – Из чего это варят?!

– Ты уверен, что хочешь это знать? Вообще-то Билл не любит выдавать свои кулинарные секреты, а когда она начинает кого-то активно не любить…

Кеша благоразумно покачал головой и закрыл рот. Глаза, впрочем, оставил открытыми. Молодец, умный мальчик. Джон устало вздохнул и потянулся за пазуху.

– Вот. Посмотри на печать на этой записке. Скажи, на шляпе твоего другана в белом был такой же символ?

Парень удивленно уставился на клочок бумаги и медленно кивнул. След ступни. Глаз. То есть око. «Очепятка», – дошло, наконец, до бедолаги. Ковбой продолжил:

– Ну и как ты думаешь, насколько случайно тебя занесло именно в тот мир, откуда пришел твой неудачливый «похититель»? Причем именно на ту плаху, от которой спас тебя я, как раз разыскивающий обладателей этого знака?

Иннокентий молчал. Как же соблазнительно было счесть все происходящее затяжной иллюзией, бредом. Вот только странно, что иллюзиям вокруг не было никакого дела до Иннокентия: салун шумел своей жизнью, люди и нелюди пили, дрались, веселились, никто не пытался приставал к парню и не пытался на него напасть – никому вообще не было до него дела. Если пришелец исчезнет или умрет – никто и не почешется (кроме, разве что, человека-пьяницы, который просто любит выпить с собственными блохами по любому поводу). Кеша был предоставлен сам себе, и лишь этот безумный и непонятный ковбой, казалось, был в нем хоть как-то заинтересован, а главное, мог научить азам местной жизни. Или хотя бы недолгого выживания. Джон Дабл-ю Смит изучающе вглядывался в собеседника. Сделав небольшой глоток, и на этот раз почти не сморщившись, Иннокентий, наконец, насколько смог ровным голосом выдавил:

– Ну так что это за знак?

– Очепятка, – выдержав небольшую паузу, кивнул ковбой. – «Ошибка». Дыра в границе между мирами. Метка охотников на мороков. Проще говоря – на нелюдей. Знак тех, кто навсегда закрывает им дорогу в наш мир. Своего рода фанатики. Очень скрытная организация.

– Охотники на нелюдей?

– Да. Если я охочусь на любого, кто натворил нехороших дел и за кого готовы заплатить, то они – только на «монстров». Речь об остальных разумных, да и не очень умных существах – я о них говорил. Еще их называют мечтами или страхами – кажется, в каком-то древнем языке было одно слово с такими двумя значениями. Конечно, речь не о всех вообще нелюдях – тут никаких охотников не наберешься – а лишь о тех, кто по какой-то причине попал в их список их целей. Так вот, эти охотники как раз повернуты на теме судьбы. И, так сложилось, мне очень нужно кое-что у них узнать. И раз уж один из них приперся за тобой в другой мир, ты им очень нужен, а я смогу использовать тебя как живца.

– Какая радужная перспектива, – криво ухмыльнулся Иннокентий.

– Тебе было бы больше по душе, если б я тебя не спас и использовал как мертвеца? – равнодушно пожал плечами ковбой. – Боюсь тебя разочаровать, но ставлю свою шляпу на то, что ты превратился бы после смерти в одушевленного призрака, и они бы тебя все равно достали. Не знаю, почему ты так важен. Может, им насолил кто-то из твоих предков. Может, ты чья-нибудь невезучая реинкарнация. А может, дело не в прошлом, а в том, что ты сделаешь в будущем. В любом случае, не повезло тебе. Но брось унывать! Я не собираюсь просто ждать. Хочу сам сделать первый шаг. Думай о том, что когда мы их найдем, заставим отправить тебя домой: мне ты, честно говоря, нужен, как Шальной Бэтти бальные тапочки. Ну что? Ты со мной?

– Будто у меня есть выбор, – угрюмо покачал головой иновременник. – Впрочем, в чем-то ты прав, может быть, это мой единственный шанс. Так что будет теперь?

– Ну, для начала… – в голосе Джона явственно слышался охотничий азарт, – мы нанесем визит тому, у кого Демонтин украл эту записку. Мистер Спекул, ты еще не знаешь, но в твоем магазине намечается вечеринка!

Несмотря на все свое уныние, Иннокентий вдруг понял, что слова ковбоя задели и доселе неизвестные струнки его души. Струнки, которые выводили сейчас какую-то бравурную внутреннюю музыку. Ритм этой музыки задавало одно повторяющееся слово: «приключение».

– Это точно магазин?

Покосившееся здание приветливо пялилось на компаньонов пустыми глазницами окон. Старое, как Ветхий Завет, крыльцо, дырявая, как голова дурака, поехавшая крыша. Время разошлось тут не на шутку. Ну, и пьяные строители в свое время постарались.

Жители Далсвиля не очень-то жаловали книжных червей, и потому частенько давили их лопатами и скармливали акулам бандитского бизнеса. В общем, не в моде были грамотеи. Поэтому на дверях любых магазинов вместо вывесок красовались стильные таблички с соответствующими рисунками: пузатая бутылка, сверкающая наковальня, темный флакон с кровью, миленькая дыба… На этих же створках десятилетиями выцветало изображение вороха бумаг в твердом переплете.