— Огонь не жечь, — цыкнул бригадир на Старуху, и тот послушно потушил сальник.

В темноте отчетливей стало видно повязку на плече блондина.

— Что с тобой?

— Да арматурина. Пытался пролезть в одно отверстие, показалось — внизу консервные банки навалены, надавил на балку, а тут она как выскочит и в плечо.

— А консервы?

— Черепки какие-то оказались.

— Значит, ничего не нашли?

— Нет. Да куда с этим плечом?..

— Без бомжа плохо, — вставил свое слово щуплый.

— У меня тоже пусто, — под Ежом затрещали доски его кровати.

— Что будем делать? — после паузы спросил Куца. — Тут у Мани запас сигарет.

— Три штуки, — подала голос Маня.

— Если ее потрясти, может, и все пять…

— Не смеши.

— Может, у нее еще что есть.

— В долгах, как в шелках.

— Ведь убить могут.

— Мясо шею свернет.

— Убить не убьют, — Еж не на шутку был озабочен, — а в бомжатник отправить могут. На отработку, месяцев на шесть.

— Вот это перспектива! — присвистнул Куца.

— Есть еще варианты — сбежать…

— Бегали уже.

— Если бы была война, — вмешался Старуха, — переметнулись бы…

— Если бы, если бы, если бы… бежать бесполезно. Вот Старуху если продать в рабы…

— Чего? — обиделся щуплый.

— Да кому он нужен? А, Еж?

— Я тебя зарежу, белобрысая харя, пока ты однорукий!..

— Ну, ты!..

— Быстро заткнулись, — оборвал перепалку Еж. — Куца дело говорит.

— Да ты что? — Старуха готовился заплакать.

— За него много не дадут, — сказал блондин. — Дохлый. По лицу видно — глупый. Какая от него польза, мы хорошо знаем, хорошо, если себя прокормит. Что мы за него получим? Скостят месяца три и все по новой. Ерунда. Идем дальше. Я… Ну, сейчас я не годный к продаже, а пока плечо заживет, поздно будет. Следующий клиент — Маня. Это товар годный, она вон даже округлилась слегка. Ее как нечего делать на хорошего бомжа поменять. Но… Резонный вопрос — хорошо ли нам самим будет без бабы? То-то и оно. Без бабы жить плохо. Не престижно. Слухи всякие пойдут, пакости… отмойся потом. Запишут в голубую братию и это будет не смешно. Так что Маня отпадает. Остается последний вариант — пожертвовать нашим драгоценным котеночком. Он, пожалуй, тоже стоит хорошего бомжа да еще и отсрочки на пару месяцев впридачу. Доводы? Мальчик. Не урод. Крепкий. Неплохо откормленный. Хочешь — делай из него отбивную, хочешь — расти воина или слугу. Как? А мы себе еще заведем, Маня не подкачает!

Повисло тягостное молчание. Наконец заговорил Еж.

— Вот и я о том же думаю. Чуть голову не сломал. Деваться некуда, придется продавать. Сама посуди, Маня, ну не сожрать же его в самом деле… Маня?!

— А где она? — вскочил Куца. — Где Маня, я тебя спрашиваю, козел? — обратился он к Старухе, чья лежанка по ранжиру находилась ближе всех в Маниному месту у выхода.

— Вышла.

— А ребенок?

— Вроде с ней.

— Вот это да! — Еж вскочил. — Сбежала!

— Давно вышла? — Блондин насторожился, как гончий пес.

— Минут пять — десять.

— В темноте не так-то просто найти.

— Достанется кому-нибудь.

— Догоним.

— Почуяла, дрянь.

Подростки бросились в темноту.

* * *

Крутой сидел в плетеном кресле за столом под тентом, натянутым перед входом в небольшой домик, похожий на строительный вагончик. Он пил кофе. Два охранника привели, поддерживая под руки Куцу. За ним следовало еще несколько человек.

— Это тот дурик, запутавшийся в ловушке?

Один из охранников почтительно кивнул.

— Осел! Ты думаешь, у Одноглазого лучше? Бомжом возмечтал стать? Или в кабанчики наметился? Козел, награда достается не тому, кто убегает, а тому, кто настигает. — Хозяин отхлебнул из фарфоровой чашки. — Он не был под кайфом?

— Нет.

Крутой откинулся на спинку кресла и отвернулся. Казалось, он о чем-то задумался.

— Давай, рассказывай, какие у тебя проблемы? Ну?

Куца молчал. Подросток никак не мог собраться с мыслями и лихорадочно решал: говорить правду или пуститься на хитрость. Пауза затянулась, и была прервана легким свистом лозы, треском рубашки или кожи и диким воплем блондина. Специальная лоза причиняла адскую боль.

— Больно? — поморщился Крутой. — Ты не знаешь, как бывает больно, когда снимают кожу чулком, например… Впрочем, твоя шкура попорчена, но мы можем придумать что-нибудь повеселей. Как? — пустая чашка была отодвинута от края стола.

— Да, да… — залепетал Куца, — все расскажу, простите… Голову напекло, испугался… — Новый удар прервал его причитания.

Подросток упал на колени.

— Нет! Не надо! Все скажу! — крик вперемежку с всхлипываниями.

— Встань. — Лицо Крутого выражало отвращение. — Не люблю слабаков.