От Эриванской площади идет Головинский проспект — самый большой в Тифлисе. В его начале — длинный дом с колоннами. Когда-то это был дворец наместника — графа Воронцова-Дашкова. А сейчас — Дворец пионеров. Федя там выступал со своим классом. Они пели хором:

«Сталин — наша слава боевая…»

Федя любит гулять по Головинскому. Дома там большие и красивые. В Ленинграде, на проспекте Красных Зорь, тоже много красивых зданий. Но здесь дома другие — теплые, радостные. И люди кругом — веселые, беззаботные. Громко разговаривают, смеются. Кажется, и не догадываются, что где-то война, холодно и умирают люди…

Много красивых домов на Головинском проспекте. Вот — гостиница «Тбилиси». Вращающиеся двери с зеркальными стеклами, на улице стоит швейцар в ливрее. Если украдкой посмотреть в большое окно, можно разглядеть ресторан; вечерами оттуда доносится музыка и видно, как танцуют между столиками.

А еще дальше — оперный театр. Федя бывает там довольно часто: его приводят на утренники. Первый раз он услышал там оперу, это был «Фауст». Накануне отец подробно рассказал Феде содержание, а тетя Маша сыграла несколько мелодий на рояле. Опера Феде понравилась. Дома он изображал Мефистофеля. Накинул на себя плед, отвел руку и громко запел:

Люди гибнут за-а металл!..

Ему хлопали.

Ночью Феде приснилась Вальпургиева ночь. Только это была ленинградская Вальпургиева ночь. Обнаженные ведьмы кружились в танце, летали по воздуху, и тут же была замершая Нева, и шел густой снег.

Дом Мухранских совсем недалеко от оперы. Собственно, это когда-то был дом Мухранских, «до войны». Сейчас из всех Мухранских осталось трое. Две очень старые тетушки — тетя Люся и тетя Лили, да Лена. Помещаются они все в двух маленьких комнатках на самом верхнем, четвертом этаже…

К Мухранским Федю привел отец.

— Познакомься, Федя. Наши родственники…

Тетя Люся и тетя Лили беззубо зашамкали:

— Федечка, такой большой уже… Надо же… из Петербурга…

Лена показалась Феде очень красивой и очень взрослой. Ей тогда только что исполнилось шестнадцать.

Лена поцеловала Федю в губы и засмеялась.

— Ну что же, братик. Давай дружить!

Федя почувствовал, что краснеет.

На следующий день они с Леной пошли гулять в Ботанический сад. Это совсем близко. Чтобы попасть туда, нужно свернуть на крутую Могинскую улицу и пройти мимо домов с голубыми балконами к армянской церкви, там начинается туннель. А за туннелем — Ботанический сад.

Там воздух дрожит от зноя, оглушительно трещат цикады, голова кружится от запаха диковинных цветов.

Федя держит Лену за руку.

— Скажи, Ленка, а почему ты Мухранская? В честь улицы или моста?

Лена смеется.

— Глупый! Я — княжна. Когда-то нам принадлежали пол-Тифлиса и пол-Грузии.

Они сидят на скамейке среди цветущих магнолий.

— Федя, сколько тебе лет?

— Скоро будет одиннадцать…

Лена наморщила лобик:

— Представляешь, когда тебе будет восемнадцать, я буду уже старухой…

Федя хватает Лену за руку.

— Лена, когда мне будет… когда я буду старше… давай поженимся…

Лена вздыхает:

— Когда ты будешь старше, у тебя будет другая…

Лена и Федя лежат на каменном полу на балконе дома Мухранских. Тихо. Небо, кажется, раскалывается от жары. На Лене — купальник. Федя губами дотягивается до Лениной руки.

— Я очень люблю тебя, Ленка…

— Не дотрагивайся до меня, мне жарко…

Лена гладит Федины волосы, шею…

— Ленка, а откуда они, все эти Мухранские, Дадашевы? Расскажи, ты все знаешь…

Лена уходит в комнату и возвращается с какой-то большой картинкой. Там множество цветных рисунков с надписями на непонятных языках, стрелки.

— Что это?

— Это генеалогическое древо. Его когда-то нарисовал мой папа.

— А что это значит, Лена?

— Я тебе объясню. Вот видишь эту надпись с завитушками, наверху? Это написано по-арабски. Означает «Мухраб». По преданию, он — родоначальник.

— Значит, Мухранские — арабы?

— В седьмом веке Кавказ завоевали арабы. Один из арабских правителей женился на грузинке…

— А Дадашевы?

— Есть легенда, что ваш род пришел сюда с Чингисханом…

— Но Чингисхан — монгол…

— Монголы пришли на Кавказ в тринадцатом веке… Но все это глупости, Федя. Все народы на свете давно перемешались. Вот — ты армянин, я — грузинка, а мы — брат и сестра…

— Я — русский, — подумав, объявил Федя.

— Правильно, по маме — ты русский, и моя мама — русская, и русский язык у нас — родной.

— А Додик?

— Додик — еврей, но наш, грузинский.

— А почему наши имена звучат как русские?