Порой вслушиваясь в происходящее на соседней кровати, где за прозрачной занавесью угадывал только расплывчатые контуры, он слышал долгие протяжные звуки, в которых едва различался голос Крохина. Но вслед за тем очередное жгучее прикосновение заставляло его вздрогнуть и забыть обо всем на свете. И только глаза неотрывно смотрели в потолок, где две смуглые головы сходились все ближе и ближе, неотвратимо приближаясь к эпицентру своих усилий.

К этому времени девушки невесть каким способом успели полностью раздеться, и Роман ощущал то на бедре, то на груди их твердые горячие соски. Изо всех сил сдерживаясь, он хватал их то за груди, то за бедра, но они ловко выскальзывали из его рук, ласково хихикая и возбуждая его тем самым еще больше.

Когда одна из них принялась облизывать его мошонку быстрым, как у мыши, языком, а вторая, надев губами презерватив, чуть не до самого корня захватила его член горячим, как влагалище, ртом, Роман испытал нечто вроде космического сумасшествия. Доведенный до предельного возбуждения долгими, искусными ласками, он готов был кричать от желания, которое им теперь владело.

Он бы и кричал, если бы каким-то краем сознания не помнил о присутствии Крохина. Но Крохин, насмешливый и странный человек, был рядом, и потому Роман только приглушенно стонал, сам не слыша своего стона и думая только о финале, который его ожидал.

Разрядка, как ни старались девушки ее отсрочить, наступила быстро. Роман вдруг почувствовал, что его тело напряглось, как железо, в голове послышался долгий нарастающий звон, позвоночник, ноги, затылок свело судорогой невыносимого наслаждения – и вслед за тем он точно взорвался, забившись в руках девушек с криком, который он уже не сдерживал, да и при всем желании не смог бы сдержать.

Он извергался так долго и обильно, как не извергался, наверное, никогда. Ему умело помогали освобождаться от накопившегося напряжения, хотя он мало что понимал, целиком уйдя в свои ощущения. И только когда он выплеснулся до дна, когда затихли последние, уже слегка болезненные, судороги, он вновь обрел способность видеть, слышать – и соображать.

«Вот это да», – сказал он себе, вытягиваясь и затихая.

Девушки, освободив его от непомерно раздувшегося презерватива, прилегли рядом, оглаживая так нежно, что он почти не ощущал их прикосновений. После такого чудовищного возбуждения хотелось одного – спать, и Роман в другое время не стал бы противиться этому самому невинному из своих желаний. Если бы…

Если бы не присутствие рядом Крохина.

Прислушиваясь к тому, что делается за прозрачной занавеской, Роман вдруг услышал совсем не эротические звуки.

Что-то зашуршало, упало, затем будто звякнуло.

Не может быть!

Роман вскочил, отвел занавеску – и увидел, что Крохин, голый и сосредоточенный, преспокойно роется в его вещах, разложенных на полу.

– Как все прошло, капитан? – спросил Виктор, изучая карманы и швы пиджака.

– Нормально, – хриплым голосом отозвался Роман.

Он прочистил горло.

– Дай сигареты.

Крохин достал из пиджака пачку сигарет, зажигалку, бросил ему на кровать.

Роман закурил (одна из девушек тут же подсунула ему под локоть пепельницу), наблюдая за действиями Виктора. Но мешать не стал. К чему? Это рано или поздно должно было произойти.

– Не поверил мне? – спросил для порядка.

– Доверяй, но проверяй, – деловито отозвался Виктор.

Он отложил в сторону телефон Романа и мобильный, полученный от Кирша.

– Это придется оставить здесь.

Роман согласно повел подбородком.

– Пистолет-то можно взять?

– Можно.

Крохин выпрямился и шагнул к нему, даже и не подумав что-нибудь надеть.

– Это тоже оставим.

Он указал на медальон, висевший на шее Романа.

Роман снял медальон, отдал Виктору.

– Прикрылся бы чем.

– А кого стесняться? – рассеянно отозвался тот. – Здесь все свои.

Девушки тихо лежали на кроватях, понимая, что сейчас им лучше не вмешиваться. Вышколенные, как служебные собаки, они отлично знали, когда им надо вступать в игру, а когда лучше превратиться в часть интерьера.

– Так ты для этого меня сюда затащил? – спросил Роман. – Чтоб раздеть?

– Не только, – ответил Виктор, внимательно оглядев Романа. – Ну, кажется, все в порядке…

– В зад мне не хочешь заглянуть?

– Нет, в зад не хочу. В душу, пожалуй, заглянул бы, да чего туда смотреть? Там и так все ясно.

Роман скептически покивал.

– Не лень тебе было все это устраивать ради такого пустяка? – Роман обвел рукой комнату. – И денег не жаль?

– Не жаль, – легко отозвался Крохин. – И потом, капитан, ты все-таки не обольщайся. Не ради одного твоего стриптиза мы сюда зашли.

– Да?

– За кого ты меня принимаешь? – удивился Крохин. – Считай.

Он принялся загибать пальцы.