— Мне нравится здешний поэтический открытый микрофон. — Лео ухмыляется, пока мы держим наш путь к крошечному свободному столу в углу. Он выдвигает для меня стул и подзывает официанта.

Лео Фрост. Художник. Мыслитель. Человек. Поэт?

— Эм, изумительно. — Я пытаюсь казаться взволнованной. — Я… обожаю стихи. Безмерно.

Какая же я лгунья. Нет ничего хуже стихов, и это говорит человек, получивший степень по английской литературе. Почему он привел меня сюда? Уф. Мне на самом деле паршиво, и аромат кофе только ухудшает ситуацию. Сегодня все идет совсем не так, как говорила бабушка.

Как только официант приносит заказанные напитки, мой телефон оповещает о получении сообщения. Оно от Пич.

«Мне плохо как никогда! Как думаешь, дело может быть в том шашлыке? Надеюсь, ты в порядке. С любовью, Леди Пи. х»

Шашлык! Твою мать, это потому мне так хреново? То есть, наверняка именно поэтому, ведь прежде мне никогда не было так плохо после ночных гуляний.

Как будто в ответ в животе чудовищно бурлит.

О, нет.

Глава двадцать вторая

Создайте связь с вашим спутником, интересуясь его увлечениями. Может получаться неестественно, но со временем вы научитесь любить его хобби так, как если бы они были вашими.

Матильда Бим, руководство «Любовь и Отношения», 1955

Следующие сорок пять минут я тихонечко потягиваю воду, противясь рвотным позывам и пытаясь казаться невероятно заинтересованной в поэтическом открытом микрофоне. Все посетители «Яванского кофе Маленького Джо» безумно рады быть здесь, и Лео рад больше всех. Ему на самом деле это нравится, он энергично аплодирует после каждого выступления и кивает так, словно понимает, о чем на сцене декламируют. Почему Валентина не рассказала мне о его увлечении? А она вообще знала? Я ожидала от него совсем не этого. Вообще, высокомерный рекламщик-сексист не вызывает ассоциаций с чувственными набросками и поэзией. Я в смятении.

Когда (слава Господу Богу) наступает перерыв, я наклоняюсь к Лео.

— Итак, как долго ты сюда ходишь? — спрашиваю я заинтересованно.

— Давненько, — отвечает он, делая глоток эспрессо. — Хотя, с девушкой никогда, задумайся об этом.

И чем я заслужила такой ад?

Я кладу руку себе на грудь.

— И почему мне так повезло?

Лео задумчиво глядит на меня.

— Не могу точно сказать. Наверное, ты кажешься немного… отличающейся от девушек, с которыми я обычно вижусь… Немного необычной. — Он бросает взгляд на кружевной пучок на шляпке, после чего переводит его на мое напудренное лицо. — Я подумал, тебе может понравиться более нетрадиционное место.

Ему кажется, что я необычная? Цель была не такой. Тупая смешная шляпа. Я пытаюсь скрыть замешательство и демонстрирую энтузиазм настолько рьяно, насколько могу.

— О, да, мне нравится, — мурлычу я, оглядывая кофейню так, словно ни в одном месте в мире не хотела бы быть больше, чем здесь. — Открытый поэтический микрофон — это замечательно. Я… я прихожу в такие места постоянно. Я безумно рада, что ты привел меня сюда. Рада с большой буквы Р. — Я гляжу на него поверх ресниц. Похоже, ему нравится мое фальшивое возбуждение, потому я продолжаю. — Ах, если бы я знала, что мы пойдем на такое мероприятие, то, эм, записалась бы в очередь! Это так… смело и, эм… экспрессивно — делиться на сцене тем, что на душе. Чтобы, эм, обрести связь с незнакомцами. Это так… эм… — Что они в университете всегда говорили про поэзию на лекциях? — Так авангардно!

Лео медленно кивает, будто я только что сказала нечто проникновенное. Он обнимает меня за талию, прижимает ладонь к ребрам и большим пальцем начинает медленно выводить круги, на что мое тело, к несчастью, не отзывается сиюсекундным отвращением.

— Люсиль Дарлинг, — произносит он, глядя на меня странно и оценивающе. — Ну разве ты не неожиданная прелесть?

— Я такая, — отвечаю я, посмеиваясь гортанно и соблазнительно. — Я… такая.

Лео притягивает меня ближе, а на сцену тем временем поднимается очередной поэт-любитель.

Невзирая на тотальную безрадостность, абсолютную неготовность и нахождение на грани того, чтобы проблеваться как лохушка, я каким-то образом, в самых неблагоприятных обстоятельствах, вызвала интерес Лео Фроста.

Свидание проходит достаточно неплохо. Благодаря формату вечера нам почти не приходится общаться, так что я стараюсь дистанцироваться, потягивать воду, глубоко дышать и дожидаться, когда все закончится и когда я смогу скользнуть в свою кроватку, чтобы погладить живот. Но как только мне кажется, что я смогу вынести этот вечер, в меня летит крученый мяч.

И хочу сказать — огромный.

— А теперь, слушайте все, сегодня мы решили привнести в наш вечер поэзии импровизации, — говорит в микрофон похожий на козлика ведущий. Толпа в ответ охает. — В этой части вечера случайные люди из зрителей поднимутся на сцену, чтобы продекламировать что-нибудь экспромтом.

Да боже ты мой, еще?! Мы ведь услышали уже так много стихов! Я оглядываю толпу с отвращением, пыхтя так осторожно, как могу. Эти люди прямо-таки одержимы стихами. Им все время мало. Выхода нет. Я в поэтическом чистилище.