В романе повествуется о трагической истории этнической кореянки Лим Хэхва из Китая. Российскому читателю открываются новые страницы корейской культуры, незнакомые доселе явления, наблюдаемые в последние десятилетия — браки между мужчинами из Кореи и девушками из Китая, Филиппин и Вьетнама. Впервые в корейской литературе описывается жизнь чосончжогов — этнических корейцев, живущих вдали от исторической родины, их социальное положение, культура, история. В романе затрагиваются сложные психологические, философские и нравственные проблемы взаимоотношения людей и общества в эпоху глобализации, когда рушатся традиционные основы отношений между женщиной и мужчиной. Для читателей старше 16 лет.
Annotation
В романе повествуется о трагической истории этнической кореянки Лим Хэхва из Китая. Российскому читателю открываются новые страницы корейской культуры, незнакомые доселе явления, наблюдаемые в последние десятилетия — браки между мужчинами из Кореи и девушками из Китая, Филиппин и Вьетнама. Впервые в корейской литературе описывается жизнь чосончжогов — этнических корейцев, живущих вдали от исторической родины, их социальное положение, культура, история.
В романе затрагиваются сложные психологические, философские и нравственные проблемы взаимоотношения людей и общества в эпоху глобализации, когда рушатся традиционные основы отношений между женщиной и мужчиной.
Для читателей старше 16 лет.
Чон Унён
ПРОЩАЙ, ЦИРК
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
Послесловие автора
От переводчиков
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
50
51
52
53
54
55
56
57
58
59
60
61
62
63
64
65
Чон Унён
Чон Унён (р. 1971).
Родилась в Сеуле. Окончила факультет журналистики в университете Ханнян и факультет литературы в Сеульском университете. Дебютировала в 2001 г. рассказом «Игла», который был отмечен премией ежегодного литературного конкурса, проводимого газетой «Дон-ан ильбо». Произведения Чон Унён переведены на английский, французский, китайский, японский, немецкий и русский языки.
ПРОЩАЙ, ЦИРК
1
На арене выступала группа мальчишек: они на бегу жонглировали мечами и перебрасывали их друг другу. Все они как один были ловкими, невысокого роста. Мечи одновременно взмывали вверх, едва не сталкиваясь в воздухе, но все-таки пролетая мимо, и, словно намагниченное железо, плотно прилипали к рукам мальчиков. Каждый раз, когда клинки взлетали, в воздухе раздавался чистый звук китайского гонга, напоминавшего мне корейский гонг квэнгвари, который делали из меди или латуни. Что до мальчишек, то, по мне, их стайка смахивала на шайку малолетних преступников.
Скрестив руки на груди, я смотрел на арену. Я заранее настроился поумерить свои восторги, пусть даже зрелище оказалось бы действительно захватывающим. Виртуозное искусство китайских акробатов, их удивительная гибкость вызывали у меня лишь чувство жалости. Я понимал, что в цирке опасность воспринимается как дело само собой разумеющееся. Именно в цирке после долгих и упорных тренировок артисты демонстрируют нам пределы физических возможностей человека. Поэтому, находясь здесь, я испытывал не восхищение, а сострадание.
Пока я был погружен в размышления, мальчики на арене встали таким образом, что из их стройных фигур образовалась настоящая человеческая башня. В завершение номера они повторили трюк с перебрасыванием клинков; когда они закончили, разразился шквал аплодисментов. В каждой руке мальчишки держали по три меча: по команде они вскинули их вверх и отправили в полет в разные стороны. Когда звуки гонга стихли, юные циркачи одновременно сделали сальто и слаженно приземлились. Их руки ловко подхватывали брошенные мечи, которые в точно рассчитанное время падали обратно. Почти все клинки вернулись к акробатам, только один со звонким лязганьем упал на арену. Несмотря на неверную траекторию, он не причинил никому вреда — но в зрительских рядах все равно возбужденно зашумели. Вот бы он слегка задел кого-нибудь так, чтобы выступила кровь, подумал я. Артисты, словно желая успокоить зрителей, резво убежали за кулисы, не забыв выполнить напоследок еще несколько прыжков.
У меня улучшилось настроение. Ошибки циркачей действуют на меня сильнее, чем самые поразительные трюки. Я думаю, что люди, пришедшие в цирк, как правило, в душе ждут, что любой артист рано или поздно оступится. Возможно, втайне они даже желают не просто стать свидетелями фантастического успеха исполнителей, а посмотреть на их промахи. Я думаю, по этой же причине чем труднее и замысловатее трюк, тем в большее возбуждение приходят зрители. Ведь только цирк, представляющий опасность для жизни, — это настоящий цирк.