– Пожалуйста, – я старалась дышать как можно ровнее, как учил меня Хайден делать, когда волнуешься или расстроена. – Я не собираюсь их подписывать или торговать ими.

Вдох… выдох… вдох… выдох…

– Я хочу просто купить их. Прошу вас, сколько? – я вытащила кошелек и приготовилась платить.

Фил потер подбородок.

– Ну… мне нужно их посчитать. Мы покупаем каждый день пять сотен, каждая стоит пятьдесят центов…

– Хорошо, – перебила я. – Пятьсот умножить на пятьдесят это…

– Да, но мы сколько-то ведь продали, – продолжал Фил, качая головой. – Так что дайте-ка подумать… – он прищурился и стал смотреть в потолок. Я достала четыре хрустких, новеньких банкноты по пятьдесят долларов, две двадцатки и одну десятку.

– Просто возьмите, – сказала я, протягивая ему деньги. – Я заплачу за все пятьсот.

Фил взглянул на деньги так, словно впервые их видел.

– Ну, эээ… – он почесал голову. – Но здесь слишком много.

– Нет, прошу вас, – не отступала я, суя ему деньги. – Я настаиваю.

Мне пришлось трижды сходить до машины, прежде чем я погрузила в багажник все газеты, потом я рванула с места и постаралась как можно быстрее убраться подальше от этого магазина и его посетителей. Один экземпляр газеты я бросила на пассажирское сиденье и те несколько минут, пока ехала куда глаза глядят, только бы прочь от любопытных взглядов, все время косилась на первую полосу. Минут десять спустя я наконец оказалась в безлюдной местности, где не было никого, кроме лошадей, которые мирно паслись на лугу за довольно ненадежной изгородью. Я съехала на обочину, схватила газету и наконец-то смогла как следует разглядеть фотографию.

Внезапно я как будто снова очутилась в его объятиях – на какую-то долю секунды. Я как будто снова чувствовала вкус его губ на моих губах, вкус соленой морской воды. И это было так…

Никак не было. Ровным счетом ничего и никак. Я счастливая помолвленная женщина, я собираюсь замуж через три месяца и очень этого жду, с нетерпением.

Я представила себе, как иду к алтарю под руку с дядюшкой Витом, который заменяет моего покойного отца. Хайден смотрит на меня, он такой высокий и красивый, лицо у него загорелое – от гольфа, тенниса и прогулок на яхте, волосы его блестят на солнце. Он еле заметно кивает мне и подмигивает – я люблю, когда он так делает.

Развернув газету, я наконец прочла статью.

«Вчера вечером на Пэджет-стрит в Марлин Бич упала в воду женщина – и попала в сильное течение. Рискуя жизнью, молодой мужчина прыгнул вслед за ней и помог ей выбраться на берег. В благодарность за спасение жертва наградила героя страстным поцелуем. Имена пострадавшей и ее спасителя неизвестны. Происшествие имело место около четырех часов, по словам Дэна Снагглера, владельца зоомагазина на Коттедж-стрит. Снагглер выгуливал своего пуделя Миларки как раз в то время, когда произошел инцидент, он и сделал фото. «Он действительно сильно рисковал, – сказал Снагглер. – Было похоже, что она совсем не умеет плавать». Снагглер также заметил, что доски на частном причале сломаны, и добавил: «Наверно, ей не стоило нарушать границы частной собственности». Еще фото на стр. 7».

Еще фото?!

Руки у меня тряслись, пока я переворачивала страницы – четыре, пять, шесть. Слава Богу, вот и седьмая наконец. Там не было фотографий меня и Роя – только изображение пуделя мистера Снагглера, бегущего по пляжу, которое заставило меня задуматься об уровне журналистики в этом городке.

И что там про смертельный риск? И героизм? И частную собственность?!

Я бросила газету на заднее сиденье, понимая, что нужно что-то срочно делать, чтобы брать ситуацию под контроль. Я схватила пакет и достала свой сэндвич. Да, нужно брать ситуацию под контроль, думала я, откусывая порядочный кусок от него. Индейка и начинка были еще теплыми. Я откусила еще. Клюква была прохладной и освежающей, а хлеб, похоже, домашний. Откупорив бутылку с содовой, я сделала большой глоток.

Я ела и смотрела на лошадей, мирно пасущихся и помахивающих хвостами, отгоняя мух. Я ничего не могла поделать с тем, что это фото появилось в печати – пускай там не указано мое имя и пускай это всего лишь местная газетенка. И у меня оставался только один выход. Я должна была объехать все магазины в городе, которые торгуют этой газетой, и скупить все экземпляры. А потом, вечером, найти огромной мусорный контейнер и выкинуть их все туда.

Я поехала по городу и останавливалась шесть раз. Последний – в закусочной «Три пенни», где аромат свежеиспеченных яблочных пончиков просто валил с ног. Положив две двадцатки на прилавок, я собрала все экземпляры газет и бросила их в багажник. И испытала такое облегчение, словно сбросила с плеч тяжелую ношу. Инцидент с «пловчихой» официально был исчерпан.

Было уже два часа дня. Я настроила навигатор на адрес Чета Каммингса и поехала к нему. Когда я выехала на Дорсет-Лейн, я увидела, что зеленая «Ауди» стоит там же, где и раньше. Я снова стучала в дверь, снова заглядывала в окно кухни, но мне по-прежнему никто не открыл.

Я села в машину и стала думать, что делать дальше. Я могла вернуться в «Виктори Инн», открыть свой портфель и немного поработать. Это было бы верное решение. Но день был таким прозрачным, а небо таким невероятно голубым…