– Я не понимаю, о чем вы говорите, – неожиданно взвился Зельдин. – И буду говорить с вами только в присутствии моего адвоката. Вы не смеете…

– Ах, оставьте, Михаил Соломонович, истерику, – поморщился Гуров. – Пусть второй вопрос о том, что вы не явились к нам и ничего не рассказали, останется на вашей совести. Давайте лучше поговорим о давней дружбе трех ребят из маленького уральского городка. И думаю, не стоит требовать адвоката.

Мы не ведем официального протокола и, поверьте, тайно вас не записываем. Нам надо спешить – предупреждение с тремя «зет» получил не только Тим, но и его отец.

– Что, Алексей и Олегу Эдуардовичу прислал зеленую метку? – испуганно спросил Зельдин.

– Да, представьте, прислал, – подтвердил Гуров. – Поэтому, Михаил Соломонович, вы нам должны рассказать все о Зеленском, Зелепукине, Солнцевой и… о себе. Знаете ли вы, где они сейчас находятся – я имею в виду Алексея и Елену.

– Нет, не знаю, – быстро ответил Зельдин. – Я вообще не видел Лешку. Он только звонил мне где-то месяц назад. А с Леной я не встречался с самого суда. Я даже не знаю, как она выглядит сейчас, да и Алексей, наверное, изменился после одиннадцати лет заключения.

– Вы правы, их сегодня не узнать, – невесело подтвердил Гуров. – Так о чем вы беседовали по телефону с Алексеем Зелепукиным?

– Это личное, – потупив глаза, заявил Зельдин.

– Михаил Соломонович, в этом деле все личное – ваше, Тима Зеленского, его отца, Алексея Зелепукина, Лены Солнцевой… Только результатом явилось громкое общественное… И мы расследуем убийство Тимофея не только по долгу службы, но и, как бы грамотнее сказать, по просьбе и под патронатом Олега Эдуардовича Зеленского.

– Даже так, – криво усмехнулся Зельдин. – Тогда имеет смысл говорить с вами откровенно.

Он ненадолго задумался, глядя прямо перед собой на бумаги, в обилии разбросанные по столу, а потом поднял голову.

– Вы хотите узнать содержание нашего с Алексеем Зелепукиным разговора месячной давности? Извольте! Леша просто спросил, не мучает ли меня совесть и раскаяние. А потом он сказал, что проклятие предательства и трусости будет преследовать меня всю жизнь. Назвал негодяем, с сожалением сказал: «Ладно, Миша, живи!» – и повесил трубку.

– И из-за той же трусости, о которой вам напоминал Алексей, вы не кинулись предупреждать Тима и не пришли после его гибели к нам? – хмуро спросил Гуров.

– Да, я трус, трус! – истерично забил ладонью по столу Зельдин. – С самого детства был таким и таким умру.

– Не надо так нервничать, Михаил Соломонович, – успокоил его Гуров. – Давайте лучше вспомним о далеком уральском городке, где вы выросли. Ведь корни этой истории тянутся именно оттуда? – спросил Гуров.

– Да, дружба и ненависть, любовь и предательство – все из нашего детства и юности, – угрюмо сказал Зельдин. – Мы с Тимом и Лешкой подружились еще в школе…

История школьных друзей была незамысловата и вместе с тем трагична. Они жили в небольшом городе, выросшем рядом с еще петровским «железноделательным» заводом. В конце пятидесятых на его базе создали оборонное предприятие, выпускавшее ракетную технику. Людей в городе прибавилось, однако он не далеко ушел от большого села, где едва ли не все знают друг друга. Более того, градообразующее предприятие не только взяло на себя жизнеобеспечение города, но и перенесло заводскую иерархическую структуру отношений в быт. Директор завода был царь и бог для города и людей, в нем живших. Соответственно, и весь начальственный корпус относился к местной элите, регулирующей как производственные, так и общественные отношения.

Отец Тима Зеленского состоял в этой местечковой номенклатуре. Он, на памяти Зельдина, занимал должности главного инженера, а потом – директора завода. Однако и родитель Михаила Соломоновича был не из последних людей. Если строительный комплекс в городе работал под вывеской стройцеха завода, то здравоохранение в нем представляла санчасть предприятия. За столь скромным названием скрывался великолепный больничный комплекс, какому мог позавидовать любой областной центр.

На «оборонку» в то время денег не жалели. Так вот, отец Зельдина был главным врачом этой самой заводской санчасти.

Тим и Миша учились в одном классе и были отличниками и примерными учениками. Таким же был и их одноклассник Леша Зелепукин. Правда, его отец не принадлежал к городской элите и работал мастером в сборочном цехе. Когда дети вышли из неразумного возраста, где все были одинаково стрижены и одеты в синие форменные курточки, трафарет межличностных отношений взрослых наложился и на школьников. Дети начальников стали непосредственно виновны в том, что их родители обидели чужих родителей, не присвоив им нужный разряд, срезав «прогрессивку», лишив премии или отправив в отпуск зимой. А тут еще и отличная учеба…