Гуров опустился на корточки, ощупал раненую руку. Ничего серьезного. Снова поднялся и уже неспешным шагом, но не убирая оружия, дошел до места, откуда стрелял снайпер. Ударом ноги отшвырнул винтовку в сторону. Человек лежал на животе. Спина и рукав одежды были пропитаны влагой. Гуров перевернул еще гибкое, но уже отяжелевшее тело лицом вверх. Свет луны в этом месте почти не проникал в глубь леса. Полковник нащупал рукой зажигалку в кармане куртки, достал ее, и большим пальцем провернул колесико. Пляшущий на ветру огонек осветил фигуру и лицо лежащего на спине человека. Это был Илья.

– Одним словом, он мне не понравился, Александр Романович. – Нечайкин придвинул к себе поближе чашку ароматного чая со вкусом мяты и сделал маленький обжигающий губы глоток. – Не думаю, чтобы это был легавый. Я навел все необходимые справки. Выйти на Клоча мне, правда, не удалось, хотя, как утверждают некоторые не раз проверенные нами кадры, он действительно человек авторитетный среди столичной братвы, а вот с Артемом Сиплым я пару часов назад даже имел сомнительное удовольствие пообщаться лично. Кстати, ужасный тип, Александр Романович. Не хотел бы я когда-нибудь оказаться в списке его недоброжелателей.

Глазберг засмеялся. Сидя с Нечайкиным в относительно прохладном предбаннике и отдыхая от стодвадцатиградусного сухого воздуха бани, Александр тоже неторопливо потягивал мятный чай, время от времени промокая влажный от пота лоб краем простыни, в которую было обернуто его смуглое от природы тело. Босые ноги Глазберга покоились на деревянной скамеечке напротив, в то время как сам он привалился к стене, блаженно прикрыв веки. Баня являлась для Александра Романовича ежедневным ритуалом, и если по какой-то причине он пропускал эту процедуру, то чувствовал себя крайне неуютно. Причем это обязательно должна была быть русская баня. По-черному. Со всеми традиционными наворотами. Именно такую Глазберг и поставил на территории своего двухэтажного коттеджа.

– Я знаком с Артемом, – Глазберг просунул руку под простыню и почесал живот. На губах его играла улыбка. – Поэтому прекрасно понимаю, о чем ты говоришь. Но в целом ты, конечно, заблуждаешься, Петруша. Если поддерживать с Сиплым теплые дружеские отношения, то милее человека просто не найти. Можешь мне поверить. Ты сказал ему, что приехал от меня?

– Я сказал, что работаю на вас.

– Вот и напрасно, – Глазберг ткнул в направлении собеседника указательным пальцем. – Надо было сказать, что ты мой друг. У Сиплого было бы к тебе совсем иное отношение. Ну, ладно. – Он снял ноги со скамейки, подобрал их под себя и поплотнее запахнулся в простыню. Высокий лоб Александра уже был абсолютно сухим. – Что сказал Артем в отношении этого типа? Как его там?..

– Шуруп, – напомнил Нечайкин, невольно отмечая взглядом, как Глазберг взял со стола потрепанную колоду карт и стал методично перетасовывать ее. – Он сказал, что это его кличка. Имени и фамилии не назвал. А что касается Сиплого, то он полностью подтвердил слова Шурупа. Дескать, путевый парень, из блатных. Восемь лет отмотал у «хозяина» за скок со взломом. По малолетке имел еще одну судимость за разбойное нападение. Парень крепкий, что, в общем-то, по нему и так было видно, без принципов и понятий о морали.

– Отмороженный, что ли?

Глазберг, не задумываясь над собственными действиями, начал парами разбрасывать карты на три стопки, как при игре в преферанс. Не забыл и отдельно сбросить две карты в прикуп.

– Ну, получается, что так. То есть, в принципе, нам такой человек мог бы пригодиться. Только…

– Только он тебе не понравился, – закончил за Нечайкина владелец «Нити Ариадны». – Да, я уже слышал. Однако позволь полюбопытствовать, с чего вдруг такое предвзятое отношение? Раньше я не замечал за тобой ничего подобного.

– Не знаю… Может, его манеры. Или…

– Я понял тебя. Судя по тому, что ты рассказал мне утром, этот Шуруп вел себя с тобой достаточно панибратски. Верно?

– Да.

– И именно это тебя и покоробило?

– Наверное. Он попросил у меня денег в долг, чтобы сыграть на рулетке в нашем заведении. – Нечайкин сделал еще несколько глотков тонизирующего напитка и, отставив в сторону наполовину опустевшую чашку, поправил съехавшую с плеча простыню. В отличие от шефа, на голове у начальника СБ красовалась войлочная банная шапочка в виде колокольчика, которую он не снимал даже после того, как покидал пределы парной. – А отдать обещал после того, как заработает. Видимо, в нашем же казино, как он рассчитывает.

Глазберг вновь расхохотался, и на этот раз его заразительный смех звучал дольше, заставив и Нечайкина улыбнуться в ответ. Подняв одну из трех карточных стопок, Александр заглянул в прикуп. Затем точно так же проверил вторую и третью стопки, после чего собрал все карты вместе. Принялся вновь перетасовывать колоду.

– Забавный парниша, – сказал он, отсмеявшись. – Весьма и весьма забавный. Мне даже заочно он уже начинает нравиться. Чем ты недоволен?

Нечайкин не ответил. Подставив свою наполовину опустевшую чашку под носик блестящего самовара, он добавил себе еще кипяточку. Потянулся к лежащей на добротном дубовом столе пачке «Винстона». Выудил из нее одну сигарету. Глазберг уже по новой принялся раскладывать карты на три стопки.