Шрифт:
Винцуня поклонилась, подняла глаза и снова встретилась со взглядом Александра, полным нескрываемого восхищения. С минуту они смотрели друг на друга, и вдруг оба опустили глаза, но на этот раз щечки Винцуни не заалелись, как обычно, напротив, она слегка побледнела, а на лице Александра вспыхнул и погас слабый румянец.
Далеко не всякому понятны эти огненные письмена на лицах, в которых выдает себя тайный язык сердец, иной и вовсе их не видит, но для наблюдательных глаз они полны значения. По ним, как по буквам в букваре, едва прикрытым прозрачным лоскутком, можно прочитать не только то, что творится внутри человека, но даже то, что с ним будет.
Если при разговоре двух молодых людей щеки девушки рдеют румянцем — это дело обычное. Но если под взглядом мужчины лицо ее вдруг покрывается бледностью — это признак впечатлительной натуры и предзнаменование внезапного и сильного чувства, которое уже начинает овладевать ею. Девушки часто краснеют без всякой причины, по тому же закону, по какому краснеют лепестки расцветающей розы. Но если вдруг бледнеет свежее, не тронутое жаром жизни лицо, о, значит, глубоко проникло волнение и скоро, скоро в девичьей груди запылает пламя страсти.
Винцуня побледнела под жарким взором Александра.
— Пора нам возвращаться домой, — сказала пани Неменская, обменявшись любезностями с молодым Снопинским, и, прощаясь, добавила: — Надеюсь, что вы нас как-нибудь навестите. Будем очень рады.
— Я давно мечтаю об этом, — ответил Александр, помогая дамам сесть в бричку.
Бричка была уже далеко, а молодой человек все еще стоял на месте и задумчиво ворошил тросточкой траву.
— О чем задумался? — раздался за его спиной гулкий голос молодого Сянковского. — Пойдем в залу, поиграем в бильярд.
Александр очнулся.
— Не пойду, — ответил он коротко.
— Почему?
— Домой поеду.
— Торопишься насладиться назиданиями своего родича? Так они тебе понравились? — негромко рассмеялся Сянковский.
— Что за вздор, Франек, — поморщился Александр, — тороплюсь, потому что на сегодня у меня есть более приятные планы.
— Какие?
— Не скажу.
К приятелям подошел старый Снопинский.
— Ну как, Олесь, остаешься, конечно? — спросил он сына.
— Нет, папа, я еду домой.
— Чудеса! — воскликнул пан Ежи. — По воскресеньям ты всегда остаешься в N. до поздней ночи. Что случилось?
— У меня сегодня другие планы.
— И ты не пойдешь в залу? — недоверчиво спросил отец.
— Не пойду, папа.
— Чудеса! — повторил пан Ежи. — Ну раз так, поехали. Я чертовски проголодался.
Вскоре площадь перед костелом почти опустела, лишь несколько оборванных еврейских ребятишек, крича и тараторя, бегали по ней, да вдалеке тарахтели отъезжавшие брички. Из корчмы доносился пьяный шум, а на верхнем этаже раздавался стук бильярдных шаров.
VI. Запоздалые сожаления
Сидя со Снопинской в ее гостиной, пан Анджей рассказывал о своем намерении съездить в Беловежскую пущу, а Александр расхаживал по комнате, чему-то улыбался и так был поглощен своими мыслями, что, против обыкновения, ни разу не вмешался в разговор.
В комнату вошел пан Ежи; озабоченно глядя на сына, он сказал ему чуть ли не с возмущением:
— Олесь, я видел, что закладывают твоих лошадей, куда это снова? В N., что ли, в залу? Надо было сразу там оставаться, по крайней мере, не гонял бы лошадей.
— Я, папа, не в N. еду, — ответил Александр с усмешкой.
— А куда тебя несет?
— Не могу сказать.
— Это еще что за секреты? Раньше ты, по крайней мере, не скрывал от родителей, куда ездишь!
— Милый папа, — решительно возразил Александр, — я взрослый человек, и позволь мне иметь свои секреты. Расскажу, где был, когда вернусь, а теперь не могу.
Продолжая усмехаться, он вышел из комнаты. Вслед за ним выскользнула Снопинская. Пан Ежи пожал плечами и с хмурым видом сел около гостя.
Через несколько минут легкая двуколка, запряженная четверкой, подкатила к крыльцу, и кучер, молодой паренек, дважды громко щелкнул кнутом. Александр в своем элегантном варшавском пальто сел в бричку; лошади тронулись. Увидев сидевших у открытого окна отца и пана Анджея, молодой человек улыбнулся им, поднес руку к шапочке и крикнул кучеру:
— Живей!
Пан Ежи смотрел в окно, пока бричка не скрылась за воротами, потом вздохнул и проговорил как бы про себя:
— Дня не было, чтобы парень дома посидел!