Он вбивался в неё, всё крепче сжимая Есю руками. А она кричала, громко, до хрипов, уже не понимая, что именно испытывает - боль, удовольствие, преддверие оргазма, который всё не наступал. Ей хотелось жалобно захныкать, потому что грань, на которой она балансировала, сводила с ума.

Пальцы Глеба скользнули между её ягодиц, и он шепнул:

– Расслабься. Полностью откройся мне везде.

Он стал двигать бёдрами быстрее и резче, а она всё никак не могла понять, что нужно сделать, чтобы получить желаемое. Его палец погладил тугие мышцы между ягодицами, и Еся снова всхлипнула.

– Может, попробуем сюда?
– Он не собирался приказывать, хотя мог. Он спрашивал.

– Нет, только не сейчас, пожалуйста. Но не убирай руку...

Еся не смогла больше сидеть ровно, ей пришлось нагнуться, упираясь одной рукой возле головы Глеба, а второй раздвигая ягодицы, чтобы он смог ласкать её там.

– Ещё немного, милый... прошу... Потрахай меня, ну пожалуйста, - бессвязно шептала она, ощущая, как он надавливает пальцами между её ягодиц, но не проникает внутрь.

– Моя сладкая, кончай...

И она взорвалась. Собственный крик оглушил Есению, пальцы вцепились в смятую простынь. Она ощутила рот Глеба на груди, то, как он прикусил возбуждённые соски. А потом рухнула на него, пытаясь отдышаться.

Он же осторожно двигался в ней, продлевая сладкую агонию. Идеальный... Какой же он был идеальный для неё. Делающий всё так, что от испытанного удовольствия Еся сходила с ума. Вот только что она кончила, а теперь от того, что чувствовала Глеба под собой и в себе, снова захотела чего-то... Чего ещё не испытывала.

Он резко перевернул её под себя, вышел из неё и устроился выше, упираясь коленями по сторонам от её головы. Есения задохнулась от того, что видела - его большой возбуждённый член весь в её влаге.

– Открой рот и жди, пока я кончу, - хрипло попросил он, и когда она повиновалась, принялся двигать рукой. Быстро, с силой сжимая пальцы на стволе. Еся могла разглядеть всё - как он то запрокидывает голову и закрывает глаза, то опускает взгляд, чтобы смотреть на то, как дрочит ей в рот. Она снова завелась. Что он говорил? Что его хватит до утра? Тем лучше для него. Потому что ей точно не хватит ни этой ночи, ни этого раза.

Наконец, Глеб застонал, и в её рот выстрелила струя его семени, которую она поспешно проглотила, наслаждаясь его вкусом. Есения подалась вперёд, сжала губами головку, облизала её, чтобы не пропустить ни капли, и всё это время слушала, как он стонет. Низко, хрипло, сводя её с ума.

– Ты просто космос, - выдохнул он и лёг рядом, притягивая её к себе и жадно слизывая с её губ остатки собственного вкуса.
– Сейчас я передохну и продолжим.

Есения сидела на застеклённом балконе, закутанная в плед, держала в ладонях чашку с горячим кофе и смотрела на две самых возбуждающих вещи этого утра. На то, как за окном идёт летний дождь, и на то, как Глеб жадно затягивается сигаретой.

– Есь?

– М?

– Поедешь со мной прокатиться?

– Куда?

– А это важно?

– Неа. Люблю дождь, и можно было даже не прокатиться, а погулять.

– Да ну. Ты и так слишком мокрая.

– Кузнецов!

– Ну, что? Есть точно не хочешь?

– Нет. Спать хочу. И с тобой покататься хочу.

– Можно совместить.

– Мы надолго?

– Как пойдёт.

– Хорошо, дай мне полчаса, оденусь и хоть себя в порядок приведу.

– А вот это необязательно. Мне нравится то, какая ты сейчас.

– Баба, которую отымели почти во все места?

– Женщина, Есения. Жен-щи-на.

– Один фиг.

Этой ночью они почти не спали. Стоило Есе погрузиться в полузабытьё, как Глеб снова будил её, а дальше творилось что-то невообразимое. Грубый трах, когда приказы отдавались на грани, перемежался минутами - а может, часами - нежности, когда каждое его движение и ласка были как попытка вымолить у неё прощения за то, что он с ней вытворял. И Есения не знала, что ей нравится больше. Пришла в себя она только когда он вручил ей в руки чашку кофе и укутал в плед. Сам устроился рядом, закуривая.

– Так куда поедем?

– Говорю же, всё равно. Или ты спешишь?

– Куда?

– Ну, не знаю. Домой. К мужу.

– Ревнуешь?

– Очень.

– Я бы тоже адски тебя ревновала, если бы знала, что ты сейчас отправишься к другой.

– Значит, есть повод обзавестись престарелой женой.

– Глеб...

Еся поморщилась, допила уже остывший кофе и поднялась на ноги. Она не собиралась чувствовать себя виноватой за то, что была замужем. Но почему-то, чёрт побери, начинала испытывать угрызения совести. Перед Глебом, а вовсе не перед своим супругом. Наверное, она знала, что до этого дойдёт, когда начинала всё это. Просто гнала от себя мысли о подобном. А сейчас осознание, что дальше будет только хуже, стало той каплей яда, которая уже начинала отравлять удовольствие, которое Глеб и Еся получали друг с другом. Но это всяко лучше, чем добровольно отказаться от их сумасшествия.