– Иди, собирайся. Не хочу ни о муже, ни о ревности своей. Всё потом.

Она нагнулась, придерживая края пледа на груди, и поцеловала его в плечо, с удовлетворением отмечая, как сильно то исцарапано.

– Сегодня я только твоя, - шепнула Есения и прежде, чем он успел спросить что-то вроде: "только сегодня?", ушла с балкона.

Она проснулась от того, что машина подпрыгнула на ухабе, и не сразу поняла, где находится. Пахло Глебом, дорогой кожей и сигаретами. Точно, они же отправились покататься, а Еся вырубилась, стоило ей устроиться на удобном сидении джипа.

Она протёрла глаза, повернула голову к сидящему рядом парню и уточнила:

– Мы всё ещё катаемся?

– Да, есть немного.

Есения посмотрела за окно, где пролетал летний дождливый и совершенно незнакомый пейзаж.

– Как интересно. Ты меня похитил?

– Угадала.
– Глеб повернулся к ней и растянул губы в довольной улыбке.
– А ты против?

– А меня не спрашивали, - вздохнула она, переплетая свои пальцы с пальцами Глеба. Вторая рука мужчины лежала на руле, длинные сильные пальцы сжимались на кожаной оплётке.
– И всё же... Куда мы едем?

– В Москву.

Вот так вот просто, как будто это было само собой разумеющимся. Изо рта Еси вырвался нервный смешок, Глеб же был совершенно серьёзен.

– Кузнецов, ты сумасшедший!
– с благоговейным ужасом проговорила Есения.
– Такого со мной никто не вытворял.

– Всё бывает впервые.

Еся опять посмотрела за окно. Ряды домов, кое-какие с покосившимися окнами, какие-то - ухоженные, за нарядными заборчиками, из-за которых торчат цветущие кусты сирени. Удивительное внезапное путешествие, которое сейчас казалось совершенно закономерным. Рядом мужчина, которого она безумно хочет, удобная машина, и почти никаких обязательств.

– А когда обратно?

– Думаю, завтра. В Питере надо быть к вечеру.

– Хорошо, тогда разбуди меня, как доберёмся.

Она снова свернулась калачиком и закрыла глаза. Он сумасшедший и она - точно такая же, и Есении это нравилось.

Это была огромная квартира, в которой витал какой-то странный аромат. Пыли, чужих воспоминаний и какой-то обречённости. Есения почувствовала это, стоило ей только переступить порог и оказаться во внушительных размеров прихожей. Здесь было тихо. Так тихо, что не было слышно даже звуков, которые всегда доносятся снаружи, если живёшь в огромном муравейнике вроде Москвы или Питера.

– А чья это квартира?
– шёпотом спросила она, будто боялась нарушить спокойствие этого места.

– Моей матери. Мне захотелось вас познакомить.

Есения округлила глаза. Нет, он точно не в себе. Привёз её в чужой город за сотни километров, без трусов, без самого необходимого, чтобы посреди ночи представить своей матери?

– Кузнецов, ты в курсе, что уже ночь?
– попыталась воззвать к его разуму Еся, одновременно скидывая туфли на ходу. Глеб уже тянул её куда-то за руку, и ей оставалось только подчиниться.

– В курсе. Как раз ночью она не спит.

Им навстречу по длинному коридору уже спешила женщина - высокая, в ярком платье, с идеально уложенными волосами и холодной улыбкой на лице. На Кузнецова она совсем не походила. От силы ей можно было дать лет сорок. Она что, родила его будучи подростком?

– Глеб Михайлович, вы не предупредили, что приедете. Что-то случилось?

Еся вертела головой, переводя взгляд с Глеба на женщину и обратно и ничего ровным счётом не понимая.

– Нет. Просто решил навестить мать. Или это запрещено?

Он решительно отодвинул женщину с дороги и прошёл по коридору дальше, пока они с Есенией не очутились в обставленной под старину спальне, возле окна которой замерла хрупкая седовласая женщина. Что-то в этом всём было не так, но Еся пока не могла понять, что именно.

– Мама!
– тихо позвал он, сжимая руку Есении крепче, будто опасался, что она сбежит. Есе показалось, что его пальцы дрожат.
– Мама, это я.

Женщина повернулась, и Есения выглянула из-за спины Глеба, неуверенно улыбаясь.

– Глеб?
– переспросила женщина, делая к нему шаг.
– А я тебя уже и не ждала. Ты почему так долго не приезжал?

– Мамуля, я недавно был у тебя, ты просто забыла.
– Глеб повернулся к Есе и виновато улыбнулся ей. Потом подвёл её ближе к матери и представил: - Мама, это Есения, моя девушка. Еся, это Арина Васильевна, моя мама.

Есе захотелось встряхнуть Кузнецова из-за того, какую феерическую чушь нёс, обманывая собственную мать, но на лице Арины Васильевны отразилась такая неподдельная радость, что она промолчала.