Оказывается в моём доме полно народу. Джаред с очередной блондинкой, Люси с семьёй. Ох уж эти праздники.

Поздно вечером долго провожаю всех. Будто они не хотят уезжать. Я надеялся, что Холи останется, но мама вызвалась отвезти её домой. А Орландо захотел поехать с ней.

Рыжая подмигивает мне на прощание, крепче прижимает к груди спящего сына. Ну нет! Нет! Не уезжайте! Я хочу остаться у себя дома, со своим сыном и с любимой женщиной! Со своей семьёй!

Но, они уезжают. Плохая ситуация, так неправильно, так быть не должно. Может, пришла пора что-то менять?

====== Часть 88. Строгость ======

– Ты должна просто переехать. Необязательно кому-то что-то объяснять! – бормочу Холи. Она занимается йогой, Орландо смотрит Гринча. – Шеннон, я не могу. Твоя мама и так не всегда дружелюбна. Я не хочу, чтобы она ненавидела меня. Я бросила вас, она никогда меня не простит. – Я же простил! – свешиваю голову с дивана. – Ну да! Теперь её очередь пороть меня, – шепчет Холи. – Я не могу всерьёз воспринимать твои слова, пока ты в такой позе! – хохочу. Комичней ассаны я еще не видел. Щёлкаю её по заднице. – Шеннон! – шипит она. – Орландо здесь! – Да ему же наплевать! Смотри, – киваю. – О Ти! – зову его. Он даже не поворачивается. – Орландо, мама тебя зовёт, – громко произношу. – Орли! – морщусь, тереблю сына за маленькую коленочку. Он молча отодвигается, даже не смотрит на меня. – Посмотри, в его глазах написано – БЕЗРАЗЛИЧИЕ! – Сынок! – опускается на пол Холи. – Орландо, идём, пообнимаемся! – зовёт его. Ноль внимания. – Вот видишь? – киваю. – Я никогда раньше не замечала этого за ним, – вытирает со лба капельки пота. – Ты отличная мать, Холи! Такая внимательная! – сарказм. – Отсоси! – произносит одними губами. – Ты! Мне! Пойдём, – киваю. – Забудь! У меня кариес, – улыбается. – Не придумывай! – хватаю её за руку. – О! И, кстати, у меня кариеса нет, – улыбаюсь. – Пойдём! – Шеннон! Орландо! – раскрывает глаза. – Он не обратит внимания на то, что мы покинули комнату до тех самых пор, пока не закончится фильм. – Нет, Шеннон! В доме ребёнок! И он не спит, между прочим! – Это правило такое же глупое, как и не заниматься сексом в доме твоего отца. Помнится, оно рухнуло, когда тебе очень уж приспичило трахнуть меня, – облизываю губы. – Шеннон! Следи за выражениями! – цыкает она. – Холи! Он не слушает нас! Трахнуть! – шепчу. – Трахнуть! – уже громче. – Трахнуть, трахнуть, трахнуть! – громко повторяю. Орландо даже не поворачивается. – Маленький, капризный ребёнок, – качает Холи головой, ложится на диван рядом со мной. – Как мы будем дальше жить? – устраивает голову на моём плече. – У тебя такой обречённый тон! Ты собираешься плакать, – смотрю на неё. – Нет, не собираюсь, – качает головой. – Мне страшно. – Э! Нет! Тебе уже однажды было страшно! Мне хватило! Нам с Орландо хватило. Давай-ка ты просто не будешь бояться. Мама всё поймёт. Мы любим, друг друга и хотим жить вместе, как нормальная семья. – О! До нормальной семьи нам ещё далеко. Я – социопат, ты – латентный мизантроп. Вот он один нормальный, – Холи кивает на Орландо. – Как мы жили без него раньше? – Не знаю, – качает головой. – У меня ощущение, что он всегда был с нами. Я почти не помню прошлое. То, что было до него. Подумать только, я могла сделать аборт, – шепчет. – Или могла убить себя и никогда его не увидеть, – утыкается лицом мне в грудь. – Да уж. Ты тогда была такой дурой! – Я и сейчас дура, – выдыхает. – Ты вернулась. А это значит, что ещё не всё потерянно! Мозги остались, – целую её в висок. – Прости меня, – шепчет. – Всё, хватит. Надоело. Ты по сто раз в день извиняешься, Хол. Скоро я буду чувствовать себя виноватым! Всё! Больше не произноси этого слова! Давай заменим его на «секс»? – улыбаюсь. – И как это будет звучать? О, милый, я разбила твою чашку, секс меня? – смотрит мне в глаза. – О! Констанс, я забыла перезвонить тебе вчера, прошу секс? – Да… Действительно глупо… Мама и так думает, что ты с приветом, – выдыхаю. – Все так думают, – она жмет плечами, переворачивается на живот, смотрит на Орландо. – Шеннон, он включает фильм второй раз. Ему пора спать, скажи ему! – шепчет мне. – Орландо! – строго начинаю я. А почему собственно я? Почему всегда ругать его должен я? Он дуется на меня потом по часу. – Мама хочет тебе кое-что сказать! – смотрю на Холи. – Я? – раскрывает она глаза. – Нет, Шеннон! – шепчет через сжатые зубы. – Эмм… Ну тогда он может делать всё, что захочет, – жму плечами. – Портить зрение и не спать до самого утра. – Правда? – радостно моргает О Ти. – Здорово! – прыгает на диване. – Шеннон, ты же отец! Скажи ему! – просит. – А ты его мать. Дерзай! Воспитывай! Кажется, именно этого ты жаждала! – сверкаю глазами, поднимаюсь на второй этаж, устраиваюсь за углом, наблюдаю. За это время сын успевает нажать на кнопку, и фильм начинается сначала. – Орли, пойдём, тебе пора спать, – дрожащим, тихим голосом произносит она. Он даже глазом не моргнул. – Орландо! – чуть повышает голос. О, Боже! Холи! Нужно сразу громко. – Сынок, ты слышишь меня? – голос всё твёрже. Молодец. – Орландо! Выключай! Пойдём в душ, и спать! – упирает ладони в бока. Сын не обращает на неё совершенно никакого внимания. – Орландо Тайлер! – она закрывает собой экран телевизора. – Эй! Мама! – возмущается малыш. – Ты слышал, что я сказала? Мы идём в душ и ложимся спать! – Нет! Я буду смотреть Гринча! Папа разрешил! – повышает голос О Ти. – Он не разрешал! – Холи взирает на сына с высоты своего роста. – Папа сказал, что я могу не спать до утра! – Это был сарказм, Орли! – Что? – сын на секунду успокаивается. – Чёрт! – выдыхает Холи. – Чёрт! – повторяет О Ти. Я прыскаю. – Не смей повторять! – грозит ему пальцем. – Сама не смей! – встаёт на диван Орландо. – Так, всё! – срывается она. Выключает телевизор, хватает его за руку. – Ну-ка пойдём! – Нет! Хочу смотреть Гринча! – Ты посмотришь его завтра! – тянет за собой. – Хочу сейчас! – пищит Орландо. – Господи! В кого же ты такой упрямый? – взывает Холи. – В тебя! – шепчу. – Я никуда с тобой не пойду! – Орландо падает на пол. – Родной, почему ты себя так ведёшь? – Холи опускается на корточки. – Папа разрешил мне! – кричит он. – Если я позову папу, ты пойдёшь с ним? – Зови! – дуется сын. – Даже не думай! – выхожу из-за угла, качаю головой. – Шеннон, пожалуйста! – просит она. – Сама! – шепчу. – Шеннон, умоляю! Помоги мне! – слёзы выступают у неё на глазах. – Нет! – рявкаю, ухожу в комнату, но всё ещё подслушиваю и смотрю через щель между дверью и стеной. – Быстро поднимайся! – ставит его на ноги одним рывком. – Уже поздно! Быстро в кровать! – поднимаются по лестнице. Орландо плачет. Она заводит его в ванную в детской. – Я не люблю тебя! Не люблю! Хочу, чтобы папа пришёл! Уходи! – кричит он. Не могу слушать. Вхожу в ванную. – Орландо, прекрати! – грожу пальцем. Он сразу же замолкает. – Пусть уйдёт! Я её не люблю! Хочу чтобы ты был со мной! – обиженно бормочет О Ти. – Холи, иди, – легонько обнимаю её за плечи. – Нет, я хочу поговорить с ним! – отказывается. – Холи! – строго бормочу. – Шеннон, он не должен так себя вести! – руки трясутся. – Холи, уйди! – рявкаю, выгоняя её. Она с немым разочарованием смотрит на меня и уходит. – Мамочка меня ругала! – Орландо снимает одежду и встаёт в душ. – И правильно делала! – строгий папочка. – Ты должен слушать маму. Беспрекословно! – включаю воду, Орландо встаёт под струи. – Если мама сказала, что тебе пора идти спать, ты должен выключить телевизор и пойти спать, ты понял меня? – смотрю ему в глаза. – Понял! – нехотя отвечает Орландо, играется с тюбиком от шампуня. – Ты любишь мамочку? – выключаю воду. – Люблю, – кивает сын. – Тогда почему сказал ей, что не любишь? – набрасываю на его плечи полотенце. – Потому что я сердился! – опускает глаза. – Завтра попросишь у мамы прощения. И больше никогда с ней не спорь! Уяснил? – наклоняюсь к нему. – Уяснил! – поднимает голову. – Дай пять! – протягиваю ладонь. Он отбивает. Я надеваю на сына пижаму, укладываю его в кровать. – Я люблю тебя! – целую его в лоб, укрываю одеялом. – Я люблю тебя, – кивает он мне, обнимает жирафа, которого подарила ему Люси, и закрывает глаза.

Вхожу в свою комнату. Пусто. Холи, наверное, в чёрно-белой. Она не спала в ней уже больше двух месяцев. Только в моей комнате, в моей постели. – Хол! – переступаю порог.

– Уходи! – всхлипывает она. – Эй, ты чего? – сажусь рядом с ней. Она сидит на полу, за кроватью. – Хол! – прижимаю её заплаканное лицо к своему плечу. – Он меня ненавидит! – плачет. – Холи, это не так! – улыбаюсь. – Он просто был зол. Ты же знаешь, в таком состоянии кто угодно может сказать всякую гадость. – Это ты во всём виноват! – отталкивает меня. – Воспитай его! Воспитай! Ты же мать! – вскакивает на ноги. – Я не могу ругать его, ты же знаешь! Я не могу! А ты заставил меня! Теперь он разочаровался во мне! Теперь я плохая! – плачет навзрыд. – Нет, Холи, – встаю, обнимаю её. – Ты должна быть с ним строга. Видишь, к какой истерики привёл твой протест. Ты поступила правильно. Ему действительно пора было спать, и нельзя больше смотреть кино. Ты должна быть строгой, твёрдой. Если я буду в туре, то, что будет с ним? Холи, в доме будет царить анархия, если ты не будешь строгой, когда нужно, – объясняю ей. – Ты же видел, как он плакал, – поднимает на меня красные глаза. – Это была истерика, простой каприз, – успокаиваю её. – Мамочка, – тихий голос Орландо. – Да, родной? – она утирает слёзы, поворачивается к нему. Размыкаю объятья. – Папочка сказал, что я был неправ. Я не должен был кричать, – держится руками за дверной косяк. – Ничего, родной! – качает она головой. – Холи! – строго бормочу. – Продолжай, – выдавливает она из себя голосом учителя. – Прости меня. Я люблю тебя. Я соврал, что не люблю! – бурчит. – Шеннон, можно? – смотрит на меня рыжая. – Только сдержанно, – предостерегаю её. Плевать она хотела. Подлетает к нему и сгребает в охапку, целует его щёки. Он смеётся. – Я люблю тебя! Ты мой сладкий зефир! Я откушу сладкую щёчку и положу её в чай, и он будет сладкий, как и ты! – бормочет она между поцелуями. Он заливается смехом. – Ты сладкая! – хохочет он. – Пойдём, я почитаю тебе, – она поднимает его на руки и они уходят. Всё! Я больше им не нужен. Зачем я им? Третий лишний.

Успеваю прочитать три главы тибетского учения о карме. Бред ещё тот!

– Я счастлива! Я счастливая мама! – мурлычет она, прижимаясь ко мне. – Я так вас люблю! Секс меня, за истерику, – улыбается. – Прощаю! – улыбаюсь. – Он уснул? – Как младенец, – улыбается. – Ты не знала его младенцем, – качаю головой. Чёрт! Идиот! Ну на фига? – Да… – встаёт. – Ты прав, как всегда! – вытаскивает из ящика ночную рубашку, уходит в ванную. Ну, кто меня за язык тянул? Такой момент испортил! Чёрт!

В ванной шумит вода, вхожу, тихонько. Закрываю за собой дверь. Быстро раздеваюсь, вхожу в душ, закрываю дверки. Обнимаю её сзади.

– Прости меня. Я сказал не подумав, – убираю мокрые волосы с её спины. – Нет, ты прав, любимый. Я не знала его младенцем. Мне горько от этого, больно… – опускает голову. Целую её в седьмой позвонок. Наливаю шампунь в ладонь, осторожно покрываю им крупные кудри. – Да, я прав. Но это уже в прошлом. Мы любим тебя, ты главная женщина в нашей жизни, – смываю шампунь, наливаю немного кофейного геля на мочалку, осторожно тру узенькие плечи, тонкую спину, поясницу, аппетитную попку, спускаюсь ниже. Сладкие шоколадно-коричные ножки. – Это мать твою… – опускаюсь на корточки. На сгибе левого колена россыпь шрамов разной длинны. Я не замечал их раньше. А, может, просто не придавал значения, игнорировал? – Шеннон, пожалуйста, – дёргает ногой. – Это они? Это шрамы от вилки? – поднимаю на неё глаза, встаю. – Это швы… – закрывает ладонями глаза. – Шестьдесят восемь, точнее. – О, Господи! – утыкаюсь лбом в её плечо. – Какой же ты была дурочкой. Мы могли тебя потерять. – Нет! Я могла потерять вас! Прости меня, – смотрит в глаза. – Да. Я СЕКС тебя! – улыбаюсь, целую в губы. – А я-то думала, что это будет наш первый совместный душ, без любви!

====== Часть 89 заключительная. Теперь не Лолита ======

– Холи, быстрее, мать твою! Ты специально копаешься, чтобы я опоздал! – ору в дом. – Шеннон, я стараюсь! – сбегает по лестнице. Она слишком возбуждённая сейчас. – Из-за тебя я точно опоздаю! – рычу. – А не нужно было оставлять меня мокрую, оттраханную на дне ванны. Я пошевелиться не могла, чёрт бы побрал твой член! – хватает сумку, выталкивает меня с крыльца. – Попридержите язык, леди! Вы целуете меня этим ртом! – быстро чмокаю её в сладкие губки, садимся в машину. – Посмотри! У меня ноги трясутся! – пристёгивается она. – Холи, я уезжаю на три долгих дня! А трахать кого-то другого мне не хочется, я отыгрался на тебе. Отходи три дня. Я вернусь во вторник утром. Орландо будет в школе. Можешь ждать меня в кабинете, на столе, раскинув ноги, как в одной из твоих ассан, – рулю в аэропорт. Мы улетаем на пару дней в Вашингтон, в Сиэтл. – Даже не надейся. Во вторник у меня презентация аштанги. Спорткомплекс набирает новые группы. – На твою акробатику никто не запишется, – отмахиваюсь. – Эй! Я самый перспективный гуру! – толкает меня в плечо. Я прыскаю. – Вот я – перспективный барабанщик, – улыбаюсь. – Тебе скоро пятьдесят! Какие перспективы, Шеннон? – смеётся она. – Замолчи, – отмахиваюсь. Болтаем о машинах, Холи собирается купить новую. – Или супер безопасную или езди на старой, – торможу на перекрёстке. – Предложи еще Приус! Или эту фигню на солнечных батареях! – фыркает она. – А что? Приус – отличная идея! – Шеннон! – шипит. – Хол, в сущности, мне всё равно насколько экологичен будет автомобиль, пусть хоть образовывает над собой озоновые дыры по всему пути, для меня главное, что бы мой сын ездил в безопасной машине, и чтобы твоя задница оставалась невредимой, – в доказательство своей точки зрения сбрасываю скорость. – Лучше всего минивэн, – Холи закатывает глаза. – Любимый, прости, ты не мог бы ехать быстрее? Через час Орландо должен быть у врача. – Чёртова аллергия! – фыркаю. – Как так вышло? – чёшу затылок. Всего за пару месяцев у О Ти проявилась ужасная аллергия на все молочные продукты. – Констанс говорила, что у Джареда было что-то подобное пару лет, в детстве, – смотрит на меня рыжая. – Глупости! Я не помню ничего подобного! – Ну если учесть, что с тех пор прошло сорок пять лет, то да… Ты не должен этого помнить, – снова напоминает, что мне через год исполнится пятьдесят. – Замолчи! – голосом папочки произношу я. – Ты меня возбуждаешь. Такой строгий, – лезет ко мне. – Хол! Нас сейчас заметят копы, и я опоздаю. Сама будешь объясняться с Джаредом, и тогда уж точно береги задницу! – отталкиваю её от себя. – Джаред отшлёпает меня? – раскрывает глаза. – Тебе, действительно лучше заткнуться! – рявкаю. – Даже думать не могу о том, что ты можешь принадлежать кому-то другому. – Ты мой ревнивый медвежонок, – быстро чмокает меня в щёку. – Я лев, мать его! – улыбаюсь, паркуюсь у аэропорта. – Мой лев! – она набрасывается на меня, целует страстно, глубоко, настойчиво, и у меня в штанах всё теснее с каждой секундой. – Дьявол! – почти ору. – Кексик, ты же знаешь, в любое другое время я бы трахнул тебя даже не раздумывая, но мне действительно пора! – ною. – Ну и вали! – толкает меня. – Мы будем скучать! – Я тоже, кексик! Я люблю вас! – быстро прижимаю её к себе, снова целую в губы и несусь в здание. Только замечаю, что она уезжает. – Брат, прости, пробки, секс, машина заглохла, – плюхаюсь рядом с Томо на диван. – Надеюсь, последовательность была другой, – выдыхает Джаред. – Томо, сколько раз мы слышали эти оправдания? – щурюсь. – Я сбился со счёта после пятого миллиона. Особенно, когда семья воссоединилась, – отмахивается он. – Ладно, показывай! – трёт ладони. Улыбаюсь, распахиваю куртку, задираю майку, демонстрируя новую татуировку. На левой груди у меня теперь красуется имя сына. У Холи точно такая же, ну, только под грудью. – Orlando T.L. – Она такая же бессмысленная, как и твои чакры на плече! – закатывает брат глаза. – Роди ребёнка, для начала, а потом поговорим о смысле татуировок! – показываю ему средний палец, он фыркает и утыкается в телефон. – Я торопился, как мог, почему посадку ещё не объявили? – Посмотри на табло! Рейс задерживается, гений! – бурчит Джаред. – Чёрт! – выдыхаю. Я мог бы провести с Холи больше времени, если бы знал. А нет. Не смог бы. Она поехала за Орландо в школу, чтобы отвести его к доктору. Мой мальчик… За пару секунд покрывается сыпью и ему становится трудно дышать… Ох, мой малыш. – Эй, – бью кулаком Джареда по коленной чашечке. – Мать твою! Мам, прости! С ума сошёл? – морщится брат. – У тебя в детстве была аллергия на молочные продукты? – На них и на все лактозосодержащие продукты, – трёт колено. – А почему я этого не помню? – наклоняюсь. – Потому что тебе не хотелось общаться со мной в то время, – обижено отвечает Джей. – Пассажиров, следующих рейсом триста двадцать семь, по маршруту Лос-Анджелес, Калифорния – Сиэтл, Вашингтон, просьба пройти в терминал восемь, для регистрации, – компьютерный голос из динамика.

Фух! Не приходится выяснять отношения с Джаредом. Я сплю весь перелёт, а в отеле болтаю с Холи и Орландо в видеочате. Она какая-то взволнованная, нервная. На все вопросы отвечает, что просто устала за день, что соскучилась и расстроена из-за О Ти. Но она, ни капли меня не успокоила этим. Может, про здоровье Орландо стало известно что-то страшное, и она просто не хочет меня расстраивать перед концертом? В любом случае она ничего мне не скажет, пока я не вернусь домой.

Концерт проходит, как всегда отлично, и радиоэфир и интервью. Наш рейс ранним вторничным утром, холодным, противным, дождливым. Мне нужно что-то ободряющее.

– Виски! – прошу у миленькой стюардессы. – С ума сошёл? – смотрит на меня Джаред. – Девять утра. – Я выпью и усну, – успокаиваю его. Мой телефон жужжит, это Холи. – Доброго утра! – улыбаюсь. – Привет! – голос встревоженный. – Вы уже в самолёте? – Да, заняли места. Но половина бизнес – класса пуста. Как вы там? – Отвезла Орландо в школу. На презентацию не пойду. – Почему? – вытягиваю ноги. – Я бы занялся сейчас йогой. В Сиэтле дождь и туман, как в долбанном Лондоне. И меня раздражает эта погода, йога помогла бы мне. Я бы позанимался и отрубился в моей любимой позе трупа, – улыбаюсь. – Шеннон! – то ли перебивает меня, то ли просто кричит. Я пугаюсь. – Что? Я много болтаю? Извини, – опускаю глаза. – Ты же должна сегодня презентовать свою аштангу. Я по-прежнему считаю, что это акробатика. Людям тяжело… – Шеннон, я беременна! – Что? – на секунду в груди разгорается пожар. – Я беременна. Подозрения появились два дня назад. Я не стала ждать. Восемнадцать тестов подтвердили... Займи себя размышлением. Что мы будем делать дальше? – кладёт трубку. В этот самый момент загорается надпись, просящая пристегнуть ремни и отключить телефоны. – Эй! С тобой всё в порядке? – смотрит на меня Томо. – Шен! Ты бледный. Может, воды? – Брат? – подлетает Джаред. – Холи беременна… – закрываю рот ладонью. – Чёёёёёрт! – смеётся Томо. – Ты серьёзно? – Джаред опускает костлявую задницу на своё кресло. – Только что сказала, – протягиваю брату телефон. – И что будете делать? – Томо пытается просверлить мой череп взглядом. – Как что? Рожать, – жму плечами. Я всё равно в шоке. – Да. Главное, чтобы она не сбежала снова, – бормочет. – Что? – поворачиваю на него голову. – Поздравляю, брат! – хлопает он меня по плечу.