О! Стерва сверху вернулась. Вот уж по кому я действительно соскучился!

– Хол, погоди, – тянусь к ней. – Руки! – рычит она, прижимает их к моему животу. – Как же я тебя люблю, – качаю головой. – Да, – стонет она, падает на мою грудь. Я продолжаю двигаться. – Нет, нет, нет, – еле шепчет. – Да, – улыбаюсь, подтягиваю её к себе и откидываюсь на подушки.- Я трахал тебя. Мысленно. Весь этот год, с того момента как ты вернулась, – трусь носом о её висок. Мокрые после душа волосы пахнут свежим кофе с корицей. – А я верила, что ты готов был меня убить, – утыкается лицом в подушку. – Я был готов, – киваю. – Прости за это, – осторожно веду кончиками пальцев по её спине. – Это и мне было нужно. Я плакала не от боли. После первых трёх ударов я уже ничего не чувствовала... Так что посплю пару дней на животе, – улыбается. – Я люблю тебя, – зевает. – Я люблю тебя, – нежно целую её и даю заснуть, а после засыпаю сам.

Открываю один глаз. Голова гудит. Кто придумал этот адский алкоголь? Открываю второй глаз. О! Рыжие волосы. Кровавая отметина на спине и яркие синяки. О! Хелен, я всё-таки сделал это с тобой?

– Миссис Рикардо? – шепчу. – Принесите мне пива! У меня раскалывается голова, – провожу пальцем по длинной полоске синяка. Она стонет во сне, но не просыпается. Что-то совсем не похоже на прокуренный голос Хелен. Сажусь, оглядываюсь.

ТВОЮ МАТЬ!!!

Я в постели Холи! И это Холи! Не Хелен, а Холи! ЧЁРТ! Я трахнул её? Да, Шеннон! Трахнул, а ещё выпорол ремнём! Я вспоминаю всё до последней мелочи.

ДЬЯВОЛ!!!

Тихонько встаю с кровати, хватаю вещи с пола. Боксеры так и не нахожу. Ладно, чёрт с ними. О! Зато аккуратно сложил майку. Я хренов чистюля-перфекционист! Выскальзываю из комнаты, краду из холодильника банку безалкогольного эля, почти выбегаю из дома, такси встречаю только у торгового центра. Плюхаюсь на сиденье. На этот раз говорю верный адрес.

Я ПРИЗНАЛСЯ ЕЙ В ЛЮБВИ!!! Тысячу раз! АЛКОГОЛИК!

====== Часть 87. Непохожий ======

Главное, делать вид, что у нас ничего не было. Ничего не произошло. Я не собирался спать с ней так рано! Я хотел, чтобы она заслужила это. Но алкоголь, а вернее я под его воздействием решил, что с неё достаточно и пора вознаградить нас обоих за столь долгое воздержание.

Сижу в кухне, царапаю керамической кружкой поверхность стола. Если бы сейчас меня видел сын, точно бы запретил мне это делать и погрозил маленьким пальчиком.

Кажется, я уже скучаю… Мой малыш! Мы с твоей мамой снова совершили глупость. А особенно мне стыдно за то, что я порол её ремнём. Я не имел никакого права. Я не хочу быть животным, а именно так я сейчас себя и чувствую. И я не животное-дикий лев-любовник, сейчас я чувствую себя каким-то шакалом, который причинил боль и физические страдания маленькой девочке, которую настиг врасплох.

Холи, Холи! Что же ты со мной делаешь? Вместо того, чтобы выспаться перед приездом сына, а потом отмечать с ним Рождество, раскрывать подарки и лопать сладости, которые мы вместе вешали на красивую голубую ёлку, я сижу в кухне и убиваю себя уничижительными мыслями. Нужно поспать, Шеннон! Нужно!

Поднимаюсь наверх, скидываю с себя всю одежду, ложусь в кровать. Хотя нет. Мне одиноко без её аромата. Кладу свою майку, которая лежала всю ночь средь её вещей, на соседнюю подушку. Пахнет. Ею. Моей любимой. ИДИОТ! Чего же я мучаюсь? Её комната через стену от моей! Отключаю телефоны, ложусь на кровать в чёрно-белой комнате. Пахнет ею! Всё пахнет ею! Холи! Чёртова девка! Моя любимая! Мой островок сумасшествия. Как можно любить и ненавидеть одновременно?

Я засыпаю. Наконец-то. Когда спишь, то не думаешь. Думать просто не нужно. Ещё бы пару минут, и моя голова взорвалась бы. Я просыпаюсь от громкого сопения. На часах четыре. Уже вечер. Я проспал полдня. Оборачиваюсь. Орландо умиротворённо спит у меня под боком.

Внешне он совершенно не похож на Холи. Будто он и не её сын вовсе, будто она и не участвовала в зачатии. Он похож на меня. У него мои губки, нос, чистые зелёные глаза. Вот только повадками он в мать. Пристальный, сквозной взгляд. Своенравность, вспыльчивость. И он, порой, любит поспорить со мной, в точности, как и Холи.

– Буди его тоже. Он давно спит, – заглядывает мама в комнату. – С Рождеством, мам! – улыбаюсь. – С Рождеством, сынок! – кивает она. – Ужин готов, – сообщает, спускается вниз. – Эй! – легонько дёргаю Орландо за руку. Он не реагирует. – О Ти! Эй, мистер Лето! – реакции никакой. – Я подарю тебе огромную машину, – шепчу. – Орландо! Пойдём, поедим мороженого, – он всё равно не отвечает. – Мистер Орландо Тайлер Лето! – шепчу. – Ты сам Лето, – не открывая глаз, хрипит сын. – Счастливого Рождества! – улыбаюсь. – Я сержусь, – открывает один глаз. «Я сержусь»! – мысленно передразниваю его. Свежо придание! Говоришь прямо, как мамочка! – Сердишься? За что? – раскрываю глаза. – Ты разбудил меня, – снова закрывает глаза. – Пора вставать, ты же не хочешь, чтобы у тебя болела головка? – провожу ладонью по его волнистым волосам. – Я хочу, чтобы мамочка жила с нами, – вытягивает руку и крутит серьгу в моём правом ухе. – Так всё! – включаю строгого папочку. Это не твоё дело! – Умывайся, пойдём ужинать, – встаю, выхожу из комнаты, спускаюсь вниз. В ванной на первом этаже пусто, умоюсь здесь. Вода приятно освежает, окончательно просыпаюсь. Улавливаю громкий звук, звук захлопнувшейся двери. Горячие пальчики пробираются под мою майку. – Привет! – в голосе Холи радостный восторг. Она прижимается грудью к моей спине. Выпрямляюсь, выключаю воду, вытираюсь полотенцем. – Ты сдавливаешь мою грудь, я задохнусь, – расцепляю её объятья, разворачиваюсь. – Можешь сдавить мою! – глаза горят, выпячивает грудь. Она счастливая, и красивая как никогда.

Чёрт! Как же я тебя сильно люблю! Вот как меняется в лучшую сторону удовлетворённая девушка. Из беспокойной, нервной, страдающей кошки, она превратилась в сексуальную, активную, жаждущую тигрицу. Держу пари она изнасиловала бы меня прямо сейчас. Если бы в доме никого не было, да или даже если бы я был, хоть чуточку физически слабее неё. Она обнимает меня за шею и целует в губы.

– Эй! Стой! – отталкиваю её. – Что ты делаешь? – Целую тебя! – смотрит, будто я не понимаю элементарных вещей. Снова прижимает свои губы к моим. – Стой! – рявкаю. Она пугается. – Зачем ты это делаешь? – отодвигаю от себя. – Ты хочешь услышать это? – улыбается. – Потому что я соскучилась! – Я не хочу этого слышать! Послушай, Холи, – начинаю. – Я был пьян, это была ошибка, давай забудем, на самом деле я этого не хотел. Так? – она прислоняется спиной к двери, складывает руки на груди. Надо же! Это именно то, что я хотел сказать. – Ты хорошо меня знаешь, – киваю. – Видимо… Всё так. – Здорово! – вдыхает. На губах грустная улыбка. – Я рада, что ты признался в этом. Только я, словно, дура, до этого самого момента надеялась, что у тебя просто возникли какие-то дела, и ты ушёл. А ушёл молча, потому что не хотел разбудить меня, ведь я так сладко спала, твоя любимая девочка… – опускает глаза. Чёрт! Я не хочу, чтобы ты сердилась, чтобы ты расстраивалась… – И, кстати об этом, – чешу лоб. – О признании. Ты же знаешь, я несу чушь, когда пьяный. А вчера я был очень пьян… И… В общем, не принимай всерьёз, – качаю головой. – Не принимать всерьёз? – поднимает глаза, тяжело дышит, еле сдерживает слёзы. – Ты… Ты… Ты никогда меня не… – отворачивается, упирается лбом в дверь. И снова тигрица перевоплощается в крошечную беззащитную кошку. – Холи, только не плачь, – чувствую себя говнюком, который испортил принцессе сказочный приём. – Не буду, Шеннон, – качает головой. – Ты не любишь, я знаю, – отбрасывает волосы назад. И её тонкая спинка, пружинящие крупные кудри, запах, а ещё её особенный аромат. И я не в силах сдержаться. Прижимаю её грудью к двери своей грудью. Впиваюсь в её шею. Губами, зубами, хочу, жажду ощутить её вкус. – Шеннон, что ты? – Тихо! – тоном маньяка приказываю ей, и она тут же замирает. Быстро сжимаю её грудь, высоко задрав платье. – К чёрту! – спускаю джинсы вместе с боксерами, придвигаю её к себе, уложив правую ладонь ей на живот. Сдвигаю в сторону чёрную тонкую кружевную ткань трусиков. Резко вхожу. – Ммм! – громко стонет она, и я вовремя накрываю правой ладонью её рот. – Нас не должны услышать, – настойчиво двигаюсь в ней. Она отводит руки назад, крепко сжимает мою майку, тянет на себя. Так я прижимаюсь к ней ещё крепче. Моя левая ладонь уже мокрая от её горячего дыхания. Она сталкивает со своей спины копну огненных волос, и освобождая одну из ладоней, тянет их вниз. Так изящно прогибается, легонько прикусывает мои пальцы. Убираю ладонь. – Можно? – шепчет. – Можно! – улыбаюсь. Она будто ждала моего разрешения. Её мышцы настолько сильно сжимаются вокруг меня, что от приятного ощущения в глазах темнеет. Облизываю губы, с удовольствием шлёпаю её по голой попке. Она глухо выдыхает и подаётся ко мне. – Холи! – жмурюсь, кончаю, выпрямляю её, прижимая её спину к своей груди. – Я и забыла, каков он. Внезапный секс, – опускает затылок на моё плечо. – Ты так своеобразно извиняешься, – шепчет. – Это не было извинением, – тычусь носом ей в ухо, целую мочку. – Я всё равно люблю тебя, – поворачивает голову, и я с удовольствием целую мягкие, пухлые губы. – И я знаю, что ты меня тоже любишь. – Холи! – кричит Нэтали. – Холи! – повторяет за бабушкой Орландо. Мы тихонько смеёмся. – Он такой забавный! – шепчет Холи. – Ты ещё не слышала, как он со мной переговаривается, – целую её в висок. Она отстраняется, поправляет трусики, платье, приглаживает волосы, глядя в зеркало. Я быстро одеваюсь. – Спасибо тебе за него! – прижимается к моей груди. – Ну, ты тоже поучаствовала. Чуть-чуть, – улыбаюсь. Она отстраняется, смотрит мне в глаза. – Я люблю тебя, – шепчу, нежно прижимаюсь губами к её лбу. Она кротко всхлипывает. – Холи, ты там? – стучит в дверь Констанс. – Тшш! – шепчу ей. – Эмм… Да, мам, я здесь. Что-то с животом, – врёт. – Фу! – морщусь я. Она легонько шлёпает меня кончиками пальцев по щеке. – А Шеннона не видела? – Он проходил в гараж, – жмёт плечами Холи. – Мама! Мама, ты там? Пусти меня! – стучит Орландо. – Пойдём, родной. Мама сейчас придёт, – Констанс уводит Орландо. – Я не умею врать, – шепчет рыжая. – Придётся, – быстро целую её. – Иди первая. Я проскользну в гараж, – снова целую её. Она выходит, а я пробираюсь в гараж. Быстро открываю капот Мерседеса, делаю вид, что чиню что-то. А сам просто вожу ладонями, пачкаю их. – Шеннон, ты же знаешь, что ужин готов. Ты чего-то ждёшь? – открывает мама дверь. – Папа, идём! – у ног мамы возникает О Ти. – Всё! Простите, иду, – демонстрирую грязные руки.