Вновь пришедшие с недоумением переглянулись. Смуров продолжал:

–  Мы допустили грубую ошибку, и товарищ Борщенко был на волосок от гибели…

–  Что прошло, то прошло, - холодно сказал Борщенко.
– Сейчас важнее поговорить о другом. Шакун знает о подготовке восстания, о комитете и о том, что его возглавляет Смуров.

Слова Борщенко произвели впечатление взрыва. Все застыли, пораженные известием.

–  Расскажите подробнее, - попросил Смуров.

Борщенко рассказал историю своего «перевоплощения» во власовца и подробно передал разговор с Ша-куном.

Установилось тягостное молчание.

–  Что будем делать?
– спросил Смуров.
– Вопрос серьезный.

–  Шакуна надо было уничтожить уже давно!-сказал Медведев.
– А теперь придется сделать это с опозданием.

–  Нельзя откладывать больше!
– добавил Анисимов.

–  По этому предложению вряд ли будут возражения?- Смуров посмотрел на Шерстнева.

–  А я как раз и возражаю, - отозвался Шерстнев.

Все повернулись к нему, недоумевая. Он объяснил:

–  Раздавить такую гадину, как Шакун, - изменника Родины и палача советских людей, - святое дело. Но в данном случае это рано. Мы обязаны узнать, как полно осведомлен он о наших делах, что и когда гестаповцы собираются предпринять против нас и кто предатель. Это нам надо знать! Это слишком важно… От этого будут зависеть наши действия. Как же не воспользоваться такой возможностью?.. Мы были бы идиотами и простофилями…

–  О какой возможности вы говорите?
– спросил Митрофанов.

–  Неужели непонятно?.. Эта возможность - Андрей Васильевич Борщенко!

Борщенко запротестовал:

–  Нет, Василий Иванович! Меня сегодня уже чуть не убили свои же товарищи. А что будет, если я надену форму охранника? Да мне обязательно проломят череп, как предателю!

–  Выяснить это должен ты, Андрей!-твердо сказал Шерстнев.
– Придется тебе и дальше понести свою тяжелую ношу - личину врага. Это необходимо во имя жизни товарищей…

Борщенко опустил голову.

–  Ну как, товарищ Борщенко? Согласен?..
– спросил Смуров.

Борщенко медленно встал.

–  Слова Василия Ивановича для меня - закон. Я согласен. Хотя боюсь: справлюсь ли я с такой ролью. Тяжкая она очень…

–  Справишься, Андрей, - убежденно сказал Шерстнев.- Следи только, чтобы не прорвалась горячность. Предлагаю сейчас посоветоваться и наметить для Андрея линию поведения.

Смуров оживился и повел заседание в обычном для него деловом духе. Когда с вопросом о Шакуне было покончено, Смуров сказал:

–  Есть еще одна большая задача для вас, Борщенко. Надо добиться разговора с помощником лаверфюрера по строительству - майором Клюгхейтером. Он может нам помочь. Вам придется поговорить с ним от имени комитета… Как вы смотрите, товарищи?

–  Разговаривать с Клюгхейтером надо нашему комитету!
– убежденно подтвердил Митрофанов.
– Западные товарищи с этим не хотят торопиться. Поручим Борщенко…

Борщенко перестал возражать и угрюмо выслушал указания комитета относительно разговора с Клюгхейтером.

–  Теперь у меня есть вопрос к вам, товарищ Смуров,- заявил Шерстнев.
– Как вы думаете, почему задержали Рынина? Его судьба меня очень беспокоит.

–  Трудно ответить на ваш вопрос, Василий Иванович. Кто он по специальности?

–  Он - ученый.

–  А конкретнее?

–  Строитель. Эта сторона его специальности имеет секреты…

–  А еще конкретнее можете что-либо сказать?

Шерстнев замялся. Потом добавил:

–  Он специалист по подземным сооружениям.

–  Больше не продолжайте, Василий Иванович. Все ясно. Немцы могли узнать об этой его специальности?

–  Могли заподозрить по отнятому служебному удостоверению.

–  Так… - Смуров в раздумье потер переносицу.- Не повторилась бы для Рынина судьба Андриевского.

–  Кто такой Андриевский и какова его судьба?
– забеспокоился Шерстнев.

–  Андриевский - инженер-метртростроевец!

–  А почему вы это так подчеркнули?

–  Извините, Василий Иванович, я не успел еще вам сказать, что фашисты строят здесь секретную базу подводных лодок. Идут подземные работы, на которых они и «вырабатывают» нас до смерти. И они буквально охотятся за специалистами по подземным работам.

–  Но что же случилось с инженером Андриевским?

–  Его выдал провокатор. И вот уже больше месяца мы ничего о нем не знаем… Но он не работает. Стало быть,его терзают гестаповцы… И, стало быть, - он все еще держится, если уже не замучен насмерть…

–  Рынина тоже не сломить, - заметил Шерстнев,- Я его знаю почти двадцать лет…

–  А мы, Василий Иванович, очень сожалеем, что не можем связаться с Андриевским и дать ему директиву принять предложение Реттгера…

–  Как вас понимать?
– спросил Борщенко.