Шрифт:
Реттгер с любопытством уставился на него.
– Ты и есть Черный Ворон?
.Майор повторил вопрос полковника.
– Так точно, господин полковник!
– четко отрапортовал Борщенко.
– Это твоя кличка. А как твое настоящее имя?
– Как твое настоящее имя?
– повторил майор.
– Павел, господин полковник!
– Полностью, полностью! Как по отцу? Как фамилия? Где родился?
– Как твое отчество и фамилия?
– спросил майор, внимательно разглядывая Борщенко.
– Откуда родом?
– Павел Андреевич Корчагин, господин полковник! Родился в Харькове!
– чеканил Борщенко, смело глядя прямо в колючие глаза Реттгера.
Майор с интересом поглядел на Борщенко и перевел:
– Павел Андреевич Бугров. Уроженец города Харькова.
Борщенко продолжал не мигая смотреть на полковника, но мысли его залихорадило: «Почему майор так перевел, назвал иную фамилию? Ловушка? Может, проверяют, понимаю ли я их разговор?»
Полковник опустил голову, заглядывая в бумажку.
– Тут то же самое, - сказал он и глубокомысленно добавил: - У русских много Иванов и Андреевичей… А спросите, майор, кто были его последние начальники?
Борщенко твердо запомнил фамилии эсэсовцев, названных Шакуном. И вдруг засомневался, - кто из них майор, кто капитан. Но это же надо сказать! Спина сразу вспотела…
Майор повернулся к нему.
– Кто были твои последние начальники? И почему ты понес сейчас околесицу о твоей фамилии? Зачем выдумал новую?
– Последними моими начальниками были Мейер и Кунст!
– отрубил Борщенко и добавил: - Мне так часто приходилось менять свои фамилии, что я теперь сам в них путаюсь!
– Ты не запутался, а заврался, любезный!-оборвал майор.
Борщенко еще больше вытянулся, а майор перевел:
– Он был в распоряжении гауптштурмфюрера Эрнста Мейера и штурмбанфюрера Густава Кунста.
Отметив, что майор при переводе добавил имена и звания, Борщенко зарубил все это в памяти и еще более насторожился.
Реттгер заглянул в бумажку и, неудовлетворенный, задал новый вопрос:
– А кто был твой непосредственный начальник?
Никаких других фамилий Шакун не называл. Что отвечать? Кажется, влип!
– Почему не назвал своего непосредственного начальника?- спросил майор.
– Кто он?
– Шарфюрер Бауэр!
– выпалил Борщенко, решив, что если нужно еще какое-то лицо, то лучше его выдумать, чем растеряться и ничего не ответить.
С замиранием сердца он смотрел, как вчитывался Реттгер в свою шпаргалку, как недоуменно поднял голову и посмотрел на мнимого агента. Потом опять уставился в бумажку, пожал плечами и вопросительно обернулся к Хенке:
– Бауэр? Это после его откомандирования из Киева, что ли?
– Так точно, господин штандартенфюрер!
– подтвердил Хенке, не желая ставить себя в неловкое положение.- Это после откомандирования его из Киева…
– А почему же он не назвал унтерштурфюрера Зейтца?
– недовольно сказал Реттгер.
– Шакун указывает эту фамилию. Спросите у него, майор, о Киеве…
– Кто в Киеве был твоим непосредственным начальником?- строго спросил Клюгхейтер.
– Унтерштурмфюрер Зейтц!
– отчеканил Борщенко.
– А Бауэр кто?
– Это - после Киева…
– Аа-а… Майор повернулся к Реттгеру.
– Все верно. Унтерштурмфюрер Зейтц был в Киеве, а Бауэр - это после Киева.
Реттгер отложил в сторону бумажку, подумал и сказал:
– Спросите, майор, с какой целью он был заброшен на советское судно? Что ему было поручено?
– Я должен был установить, куда следовал караван и его маршрут!
– объяснил Борщенко.
– А по прибытии на место сообщить об этом и получить указания,
– А как сообщить?
– У меня был портативный передатчик!
– Где он теперь?
– Утонул!
– Ты сам должен был обеспечить передачу?
– Нет, господин полковник! Со мной был радист,
– Он жив?
– Он погиб, господин полковник!
– Позывные и шифр сохранились?
– Никак нет, господин полковник! Все погибло с радистом!
– Как же ты теперь свяжешься со своим Начальством?
– Теперь я под вашим начальством, господин полковник!
Реттгер сухо улыбнулся.
– Пожалуй, этот для нас подойдет, - повернулся он к Хенке.
– Зачислите его в команду охранников.