В «Астории» Г. фон Люциус часто встречался с немецкими «корреспон-дентами-шпионами», аккредитованными в Санкт-Петербурге, Ульрихом, 3. Геем и Ю.А. Полли-Полячеком [154] . Последний, к примеру, сотрудничал с газетами «Гамбургские известия» и «Politische Correspondenz» (Вена). Из сообщений агентуры ясно, что он вел знакомство с арестованным в 1910 г. за шпионаж в пользу Германии и Австро-Венгрии бароном Э.П. Унгерн фон Штернбергом [155] . Причем германское посольство было скомпрометировано не только косвенной криминальной связью журналиста с Э.П. Унгерн фон Штернбергом (через посредничество немецкого посла Фридриха фон Пурталеса [156] ). Немецкие дипломаты участвовали в покупке у него русских военных секретов [157] .

В 1913 г., будучи во главе группы германо-австрийских дипломатов (Г.М. фон Лерхенфельд, Миллер, О. Чернин), Г. фон Люциус проводил «весьма обстоятельную анкету. Содержание ее осталось неизвестным, хотя имеются очень веские доказательства того, что сведения собирались о новых установках на заводах и фабриках, о состоянии железных дорог и т. д.» [158] .

Наконец, Г. фон Люциус контактировал с директором Особенной канцелярии по кредитной части министерства финансов, членом Совета Государственного банка Л.Ф. Давыдовым [159] . Судя по перлюстрированному письму Г. фон Люциуса графу Ф. фон Пурталесу от 31 октября 1913 г. (из российской столицы в Германию), Л.Ф. Давыдов (назван будущим министром финансов России) представлен к награждению орденом Короны I класса в знак благодарности за передачу германскому посольству «ценных сведений» [160] . О том насколько важными для будущего противника были эти и другие сведения, говорит следующее донесение агентуры: «Давыдов передал Люциусу… книгу "К вопросу о русском золотом запасе за границей. Особая Канцелярия по кредитной части. Типография Штаба Корпуса пограничной стражи. 1914"» [161] [162] .

Вместе с советником посольства к шпионажу в столице были причастны и некоторые другие его члены. По данным судебных органов, в течение 19 911 гг. военный агент Германии майор Позадовский-Вернер контактировал с капитаном артиллерии А.А. Постниковым. Последний, как сказано в обвинительном заключении, сообщил ему «правительственные сведения об упразднении крепостей, о предполагаемом изменении крепостных гарнизонов, о развитии укреплений в Николаевской крепости на Амуре, о предполагаемом увеличении пулеметных команд…»".

Морской атташе Г. фон Кайзерлинг, в свою очередь, 14 февраля 1911 г. добился разрешения у морского министра И.К. Григоровича на посещение Балтийского и Адмиралтейского судостроительного, Обуховского сталелитейного и Путиловского заводов [163] . В 1913 г. в поле зрения столичной контрразведки попал капитан I ранга К. Фишер-Лоссайнен, проявлявший интерес к производству сверхдредноутов «Кинбурн» и «Наварин», а также эскадренному миноносцу «Новик» [164] .

Наряду с посольскими чинами сбором сведений о морской обороне русских занимались и диппредставительства немцев в Финляндии и Николаеве. Секретные сотрудники столичной контрразведки в январе 1912 г. докладывали: «германское консульство в Гельсингфорсе очень часто посещает бывший морской офицер русской службы в Свеаборском порту в отделении карточерчения…» [165] . В том же году при посредничестве немецкого вице-консула Франца Фришена германскому подданному Рудольфу Гиттерману, «который занимался шпионажем, удалось посетить николаевские судостроительные заводы и осмотреть строящиеся там военные корабли» [166] .

Поступавшие в германские представительства секретные сведения анализировались, и наиболее ценные из них переправлялись за рубеж по конспиративным каналам связи. Один из таких каналов предусматривал морской путь через штеттинское военно-разведывательное бюро в Берлин. Как следует из сообщения начальника столичного губернского жандармского управления на имя начальника городской контрразведки подполковника Отдельного корпуса жандармов В.А. Ерандакова, между Санкт-Петербургом и Штеттином курсировал немецкий пароход «Oberbiirgermeister», капитаном которого являлся запасной офицер германской службы П. Кольбе. В числе лиц, посещавших пароход в столичном порту, нередко бывали и представители германского посольства, с которыми у него существовали «непрерывные отношения» [167] . Другой канал, более безопасный и быстрый, предусматривал обмен сообщениями через прессу. Г. фон Люциус лично надиктовывал статьи Ю.А. Полли-Полячеку для их последующей публикации в столичных газетах. Немецкие агенты, – утверждал А.С. Резанов, – «получая условный шифр, имели возможность, под видом статьи невинного содержания, осведомлять своих "шефов" о самых секретных мероприятиях государства, в пределах которого они обосновались» [168] .

Выводы:

1) В межвоенный период первые лица, военные/морские атташе германского посольства и его представительств, безусловно, вели шпионаж против Российской империи. К столь категоричному заключению нас подвигли не только единичные документы, изобличающие некоторых дипломатов в причастности к военным преступлениям на территории иностранного государства. Главным аргументом против немецких дипломатов, свидетельствующим об их участии в сборе сведений о военной, морской, военно-промышленной и финансовой сфере российского государства являлись, как ни странно, подозрения самих контрразведчиков. В их основу была положена «модель аналогии», образным воплощением которой стало отражение разведывательной стороны деятельности русских военных и морских атташе за границей (в том числе и в Берлине). Вследствие мыслительного сопоставления типичной и тождественной по своей сути работы дипломатических разведок России и Германии руководители военной контрразведки могли придти к выводу о том, что немецкие дипломаты, как и их русские коллеги в других странах, помимо официального рода занятий были обязаны заниматься военным шпионажем.

Косвенным и частичным подтверждением нашей гипотезы является то, что, осуществляя наблюдение за предполагаемыми немецкими шпионами, военные пользовались «Инструкцией начальникам контрразведывательных отделений» (1911 г.). Она, как известно, вобрала в себя не только те знания, умения и навыки по борьбе с иностранным шпионажем, которые были накоплены военной разведкой. В ней был учтен разведывательный/контрразведы-вательный опыт отечественной дипломатии за рубежом. Возможно, поэтому положения инструкции обязывали молодую службу контрразведки систематически выяснять «лиц и учреждения», непосредственно ведущие разведку в России. «В интересах такого выяснения, – гласил этот документ, – представляется необходимым обслуживать постоянной внутренней (консульской…) агентурой: 1) находящиеся на территории России иностранные консульства, имея в виду, что в числе их могут оказаться центры военного шпионства… (курсив наш. – В.3.)» [169] .