– Пахнет-то как душисто, вкусно, - разомлел Шишок.
– Не хуже, чем на печке.

– Хорошо, - вторил ему Ваня.

– Отведайте, гости дорогие, гости долгожданные, - продолжала Глафира.
– Суховей, я что сказала?! Развлекай гостей!

– Очень даже охота отведать. Аж за ушами затрещало, рот слюной свело, - говорил, зевая, Ванюша.
– Эва, как крутится приятель-то твой...

– Давай, Смертушка, давай! Суши их, высушивай! Эх!
– вдруг злобно завопила ворона.

– Что с тобой, Глафирушка?
– удивился гриб.
– Смертушка-Суховейчик, ну-ка, за водицей волжской слетай! Самоварчик-то, поди, давно пустой? Али выкипел?

– Чаёк да чаёк, - заворчал Суховей, - сейчас слетаю. Будет вам по глотку. Тоже водохлёбы?

– А как же? Водохлёбы. Тверские. Можем с одной баранкой на спор сорок чашек выпить, - подхватил Шишок.

– У нас все водохлёбы: затверецкие, затьмацкие, заволжские, посадские. Спать-то как охота... Пахнет чем-то, не пойму? Вроде, сеном...

– Запахи лугов, садов, полей, рощ. Запахи лета, - поддакивал Жаворонков, - прекрасная пора!

– А что там?
– спросил Ваня, показав рукой на стену, уходящую вверх.

– Известно что. Осень. За ней - зима, опять весна, лето, снова осень, и так бесконечно, как сама Земля. От января до января даёт виток наша Земля вокруг солнца. Считает время Земля, считает...

– Хорошо-то как... А ты, Шебуршалушка, ужо спишь и колечко выронил. Как скажу: «Дух железный народися, с...», - и Ванятка заснул.

– А дальше как? Как дальше? Нечиста сила, не успела!
– скинув обличье вороны, запрыгала вокруг спящих Три-худа.
– Может быть, так: «Дух железный, народися, с новой гадостью явися»? Да ладно, кончилась их жизнь. В старом времени остались, лежать будут возле загородного посада. А ты чего с пустым ведром болтаешься?
– накинулась на Суховея ворона.
– Опять дорогой выпил?! Вот что, Суховейчик, родненький! Ты всё равно по свету носишься, отнеси-ка этих в старую Тверь!

– А иде та Тверь? На Волге, что ли?
– закрутился горячий ветер.

– И на Волге, и на Тверце. Да не перепутай, в каку сторону! Туда - в сторону весны - старое время. Туда, в сторону осени - новое время. Аж чтоб тебя подкинуло да подбросило!

И так подкинуло, и так подбросило от этих слов Суховея, что вылетел он в космическое пространство, неся путников. А в космосе время не ровня земному. Решив, что приятели не баре, не князья, что сами до печи доберутся, вытряхнул Суховей Ванятку да Шишка прямо на мостовую.

Умчался сухой ветер от города Твери в сторону Каспийского моря, оставив Ваньку Тверского и домового духа Шуршалу-Шебуршалу в новом времени. А так как оказались они возле здания школы из красного кирпича, то и ввалились, не думая, в помещение. За столом сидел учитель Ложкарёв, перед ним стоял ученик Крестаковский.

– Однако, невежливы, без стука, - сказал учитель, обращаясь к гостям.

– Мы из города Твери, без копейки, на мели. В гости пожаловали не сами. Низко кланяемся.

– Уж и низко.

– Вона, до полу.

– Иван, что ли?

– Ага, Иван. Как догадался? По батюшке - Иванович. Кличут - Тверским.

– Калининский, значит, - уточнил Ложкарёв.

– He-а! Калинински в другом посаде живут.

– А я - Крестаковский, - представился подросток, - ребята Простаком зовут.

– Знамо дело, - проворчал Шишок, - значит просто так живёшь.

– Почему просто так? Не просто, сложности есть, свои проблемы.

– Будем знакомиться, - заулыбался учитель.
– Ложкарёв.

– Знать, из Затверецкого посаду? Там завсегда жили Ложкарёвы, Митюрёвы, Коровицыны.

– Коровицыны от слова кровь?
– спросил Крестаковский.

– He-а! От слова корова. У нас коров да коз в Твери - пропасть! Аль не знаешь? Из козлиных шкур кожа, знаешь, кака хороша? Сапоги, сапожки сафьянные в Ордынском ханстве и в других заморских странах славятся. Можь, потому и величают тверичей «тверскими козлами», - добродушно добавил Ваня.

– А я слышал, что герб тверской в средние века имел изображения разных животных, вроде, и козла. На первом-то гербе - Георгий Победоносец на фоне Волги. А с семнадцатого-восемнадцатого века стали изображать кресло, обтянутое зелёным бархатом, и корону на нём.

– Можа, и были на гербах козлы, Георгии, кресла. Мы - люди неграмотные. По мастерству - друго дело, - замялся Ваня.

– Ничего-то мы с тобой, Ванюша, не знаем. Лежим на печи, как тёмные бутылки, - вздохнул Шишок.
– А ты, знать, здеся самый учёный, коль про. гербы толкуешь. На волю тебя барин отпускает? Оброку-то сколько платишь?

– ...учёный... мочёный, - заулыбался Крестаковский.
– Пашу, пашу с восьми до тринадцати тридцати, а всё равно две тройки. По воскресеньям в основном гуляю.