2. Рассказывают еще, хочешь — верь, не хочешь — не верь, будто некогда Осса с Олимпом составляли одну гору, а впоследствии она раскололась на две части из-за землетрясения. Тогда-то и потек там Пеней, осушив болота, от которых страдала Фессалия: он вобрал в себя все застоявшиеся без выхода воды. А посередине между Элидой и Мегаполем течет река Ладон, тоже образовавшаяся после землетрясения.

3. Что я хочу этим доказать? — Движущийся воздух собирается в обширные пещеры — как иначе назвать мне пустые места под землей? В противном случае при землетрясении приходили бы в движение большие пространства и содрогались бы одновременно многие местности. Мы же видим, что страдают обычно небольшие участки, во всяком случае, толчки никогда не распространяются дальше, чем на двести миль. Вот и нынешнее землетрясение — слухи о нем разошлись уже по всему миру, само же оно не перешло границ Кампании [476] .

4. Стоит ли продолжать? Когда содрогнулась Халкида, Фивы устояли. Когда так сильно пострадал Эгий, в соседних Патрах узнали о беде из рассказов. Тот страшный толчок, уничтоживший два города — Гелику и Буриду, затих уже в окрестностях Эгия. Одним словом, землетрясение распространяется, по всей видимости, на расстояние, равное протяженности тех самых подземных пустот.

1. Ради подтверждения моего мнения я мог бы злоупотребить авторитетом многих мужей, которые сообщают, что в Египте никогда не бывало землетрясений. Объясняют же они это тем, что Египет будто бы весь образовался из ила. Так, если верить Гомеру, Фарос [477] отстоял тогда от материка настолько, сколько может проплыть за день корабль на всех парусах. Но сейчас он к материку приблизился. Действительно, мутный Нил, спускаясь к морю, несет с собой много грязи и, оставляя ее у берегов Египта, ежегодно наращивает их. Поэтому почва Египта — жирная и илистая, без каких-либо полостей, ибо образовалась она из затвердевшего, высохшего ила. Структура его плотная и устойчивая, ибо все части склеены друг с другом; а пустот там не может быть оттого, что к уже затвердевшим частям постоянно добавлялись жидкие и мягкие.

2. Однако и в Египте бывают землетрясения, и на Делосе, хоть Вергилий и повелел ему стоять неподвижно:

Философы, доверчивый народ, тоже в один голос твердили — со слов Пиндара, — что Делос никогда не трясет. Фукидид говорит, что прежде он действительно был неподвижен, но во время Пелопоннесской войны впервые поколебался [479] .

3. Как сообщает Каллисфен, это случилось и в другое время: «Среди многих знамений, возвестивших гибель двух городов, Гелики и Буриды, самыми замечательными были огненный столб непомерной величины и сотрясение Делоса». По его мнению, Делос считался особо устойчивым оттого, что плавает на поверхности моря, а его полые скалы и пористые утесы дают выход сжатому под землей воздуху; по этой же причине почва на островах в целом устойчивее, и для городов тем меньше опасность, чем ближе они к морю.

4. Что это не так, достаточно почувствовали уже Помпеи и Геркуланум. Добавлю, что морское побережье вообще подвержено землетрясениям. Так, Пафос обрушивался не раз; так, знаменитый Никополь уже свыкся с этим бедствием; глубокое море, омывающее Кипр, его и сотрясает; Тир трясло столько же раз, сколько заливало наводнением.

Вот примерно и все обычно приводимые причины землетрясений.

1. Однако при нынешнем Кампанском землетрясении было, как рассказывают, и несколько особенных случаев, которые нуждаются в объяснении.

Мы уже говорили о том, что в Помпейской области погибло стадо в шестьсот овец. Не нужно думать, что эти овцы умерли от страха.

2. Говорят, что после больших землетрясений обычно бывает моровое поветрие, и это неудивительно. Ведь в недрах скрывается много смертоносных веществ. Сам воздух, застывший то ли от неподвижности и вечной тьмы, то ли оттого, что земля там содержит что-то не то [480] , — тяжел для дыхания. Кроме того, он испорчен злокачественным подземным огнем и, вырвавшись на волю после долгого заключения, отравляет и оскверняет здешний, чистый и прозрачный, заражая всех, вдыхающих непривычный воздух (spiritus), новыми неизвестными доселе болезнями.

3. Да и воды, скрытые в земной глубине, наверняка тоже непригодны для питья и болезнетворны: ведь их никогда не шевелил вольный ветер, из них ни разу никто не напился. Сгустившиеся, окутанные непроницаемым мраком вечной ночи, эти злокачественные воды не могут не быть противопоказаны телам. Да и смешанный с ними воздух, лежащий среди тамошних болот, вырвавшись наверх, широко разносит заразу и убивает вдыхающих его.

4. Скот заражается легче, и болезнь валит его в первую очередь из-за его жадности, из-за того, что почти все время он проводит под открытым небом и пьет воду, что вреднее всего во время морового поветрия. Что касается овец, вообще менее крепких от природы, то их гибель меня не удивляет: ведь они ходят, ниже других склонив голову, и вдыхают токи отравленного воздуха у самой земли. Если бы его выделялось больше, он повредил бы и людям; а так масса чистого воздуха поглощает его прежде, чем он успеет подняться достаточно высоко, чтобы его вдохнул человек.

1. О том, что многие земли заключают в себе смертоносные вещества, можно догадаться уже из того, что множество ядов рождаются на земле сами собой, без человеческого вмешательства; очевидно, в почве есть семена как доброго, так и дурного. А чем еще объяснить, что во многих местах в Италии сквозь какие-то отверстия выделяются ядовитые испарения, которыми ни зверю, ни человеку дышать небезопасно? Даже птицы, попадающие в поток таких испарений там, где их еще не разбавил хороший воздух, падают на лету, причем тела их синеют, а горло вздувается так, словно их придушили.