Люси, сидя рядом с Эльзой, далеко от Нацу, повезло меньше. Ведь рядом с Люси, с левой стороны, сидела Джувия, которая и сама с трудом понимала, о чем все говорят, поэтому Грей переводил ей, когда она чего-то недопонимала. Люси этого слышать не могла. Мира, же, сидя рядом с Эльзой по правую от оружейницы сторону, вообще не понимала, о чем ведется разговор, она была в курсе тем и шуток только благодаря Фриду. Не повезло только Люси с Эльзой, которым было некому перевести то, о чем все говорят.

– Походу мы тут одни нифига не понимаем, о чем они говорят, – тихо шепнула на ушко Люси, Эльза.

– Ага, – ответила Люси. – Блин, вот какого хрена мы с тобой баклуши били в школе на уроках французского?

– Пф, неправда, мы занимались важным делом. Если помнишь, на уроках французского ты писала свой роман, а я рисовала. – Улыбнулась Эльза.

– Интересно, и каким же Макаром у нас с тобой пятерки в аттестате по этому предмету? – Фыркнула Люси, – отличницы, блин.

Люси терпеливо дождалась, когда же кто-нибудь встанет из-за стола и уйдет. На удивление, это оказались Мира и Фрид. Фрид, извинившись за них двоих, прошествовал со своей «невестой» из столовой в их комнату. Люси, воспользовавшись этим, так же вылезла из-за стола, извинившись перед всеми. Вивьен, на удивление, поняла ее, и ответила на английском, правда, с небольшим акцентом, что все хорошо. Эльза тоже вылезла из-за стола вслед за Люси, и покинула столовую.

Эльза удалилась в библиотеку, где она, как сказал Жерар, что-то читала. Сама Люси решила выйти на свежий воздух, прогуляться. Девушку поразил сад, который был расположен позади дома. Он был очень большим и красивым. Люси с улыбкой оглядывала местность, вдыхая аромат цветов и травы.

– Люси, – позвал ее Нацу. Девушка обернулась на такой знакомый голос, и на ее лице расплылась улыбка.

– Нацу.

– Прости, что так получилось за ужином, – он виновато понурил голову, подходя к ней.

– Ты о чем?

– Ну, Грей пояснял суть разговора Джувии, Фрид переводил нашу речь для Миры, а вам с Эльзой было некому объяснить. Вы ведь не знаете французского. А я сидел далеко от тебя, и вы ничего не поняли из нашего разговора.

– За это извиняешься? – Удивилась Люси. – Да ладно, я не в обиде. – Отмахнулась она. – Лучше давай прогуляемся.

– Ага, – улыбнулся он ей, подходя ближе.

Так они гуляли до самой темноты. Люси было с ним очень хорошо. Она не раз ловила себя на мысли, что так просто и легко ей не было ни с одним парнем никогда. Нацу ее всегда понимал, всегда поддерживал, давал советы, улыбался ей, веселил ее и радовал. И Люси это очень нравилось. В некоторых ситуациях он вел себя, как ребенок, но Люси не могла его за это осуждать, тем более ей было приятно наблюдать за его, порой, недалекостью в некоторых вещах.

– Нацу, – голос Люси стал серьезней, чем когда они беседовали о погоде во Франции, о черством отце Жерара, чопорностью его самого время от времени, устоях общества семнадцатого века и двадцать первого.

– Что? – Его веселье, стоило ему услышать такой тон Люси, сразу сошло на нет, сменившись обеспокоенностью и серьезностью.

– Мне с тобой хорошо. – Просто сказала Люси. – Мне ни с кем не было так хорошо и так легко, как с тобой.

– Спасибо, мне тоже с тобой хорошо, – ответил он как-то напряженно.

– Нацу, – Люси отвела взгляд, – может тебе не очень понравится сейчас то, что я тебе скажу, но, – Люси пристально посмотрела ему в глаза, – я люблю тебя, – выдохнула она. – Мне нравится в тебе все. Твоя внешность, твоя улыбка, твои глаза, твои волосы, твой голос. Мне нравится твои советы, твое желание помочь друзьям и мне в трудные минуты, твоя ненавязчивость в этом деле, твоя искренность со мной, твоя доброта. – Люси чуть отвернулась, смотря на лепестки цветов, колыхающиеся от дуновения легкого ветерка, – я говорю тебе это, потому что, возможно, скоро у меня не будет такой возможности. Может, я умру на войне, может, принудительно вернусь в двадцать первый век. Но знаешь, – она вновь посмотрела на него, – если у меня будет выбор, я бы хотела быть с тобой. Если ты согласишься, и у нас будет возможность вместе с Эльзой и Жераром, если он, конечно, захочет, вернуться в двадцать первый век, мы с тобой вместе туда отправимся. А если откажешься, я останусь с тобой. Я готова променять комфортный и такой привычный современный мне мир на грязь и антисанитарию начала семнадцатого века, только чтобы остаться с тобой. – Закончила Люси, продолжая смотреть в теплые, серо-зеленые глаза Нацу. – Я ничего от тебя не требую, – поспешно заявила она, чуть отстранившись, – я не требую от тебя принять мои чувства и, тем более, ответить. Я просто хочу, чтобы ты знал о них. Я готова умереть на этой войне ради блага людей. Но мне бы не хотелось умирать с грузом на сердце, ничего тебе не рассказав. – Люси повернулась к нему спиной. – Спасибо, что выслушал.

Заклинательница уже собиралась уйти. Она чувствовала, что поступила правильно. Не было стеснения, как об этом пишут в книжках, не было и окрыляющего чувства, о котором пишут в романах. Было… облегчение. От того, что она сказала ему об этом. И теперь Люси было все равно, примет ли он ее чувства, или отвергнет. Она любила этого человека. И она было готова принять любое ее решение. Примет он ее чувства – хорошо, не примет – больно, конечно, но она этого не покажет. Она свыкнется с его решением, примет его. Как там говорится? Если любишь – отпусти? Да, Люси была готова отпустить Нацу, если он не любит ее, или не испытывает хотя бы малость тех чувств, что испытывает она. Но она была бы счастлива, если бы он ответит на ее чувства. Согласился быть с ней. Не важно тогда, сильно бы он ее любил, или нет. Ее любви хватило бы им обоим. Раньше Люси недоумевала, как так, довольствоваться своими чувствами на двоих. Раньше ей был неизвестен смысл этой фразы, «моей любви хватит на нас обоих». Раньше она была эгоисткой в этом плане, ей нужны были ответные, и не менее сильные чувства. А теперь… теперь все изменилось. Теперь Люси была рада и от того, что просто сказала ему обо всем. И если бы он только принял ее чувства, пусть даже не испытывая ничего подобного к ней, она была бы и этому рада. Да, Люси понимала, что в таком случае, если один любит, а другой нет, ей будет тяжело. Она это прекрасно осознавала. Как в сказке ведь не бывает. Если она переживет эту войну, и Нацу согласится быть с ней, пусть, и без любви, Люси сперва будет этому очень рада. Потом они, возможно, поженятся, детей заведут. И Нацу полюбит кого-то. Если не ее, то кого-то другого. Будет ей изменять, а может, будет пить, потому что ему не будет хватать ее чувств на них двоих. А она, Люси, будет с этим мириться. Раньше она не понимала таких женщин. Да и сейчас не особо понимает. Но Люси знала, что будет с Нацу не смотря ни на что. Как бы трудно ей не было, как бы он не вел себя по отношению к ней. Она была к этому готова. Обречь себя на муки. Наверное, хорошо было бы, если б она, Люси, вернулась в двадцать первый век принудительно, без Нацу. Да, ей будет плохо, она будет ненавидеть судьбу за такое. Но тогда ей удастся избежать тех трудностей, которые ждут ее в будущем при не самом благоприятном раскладе.

Ай, да пошло он все. В конце концов, Нацу, ее любимый Нацу, всегда говорил, что не нужно захламлять себе голову мыслями о будущем. Нужно жить настоящим. Сказала ему обо всем, и молодец!

Люси спешно двинулась в сторону дома, как почувствовала сильные мужские руки, обнимающие ее. Люси почувствовала, как к ее спине прижался Нацу. Она чувствовала тепло его тела, его дыхание у нее на макушке, тепло и силу его рук. Ее сердце пропустило удар.

– Н-нацу, – запнулась она, – т-ты чего?