Я уже играл за юношескую сборную, когда как-то после тренировки мне сказали, что мамка умерла… Замерзла пьяная в сугробе… По идее, меня нужно было отправить в детдом, но у кого бы рука поднялась при таких-то перспективах? Я продолжал жить в интернате, и играл, играл…

К окончанию школы объездил, наверное, уже полмира. Правда, мало что видел. На экскурсии не было ни времени, ни сил.

Меня с радостью приняли в институт физкультуры – я уже был международным мастером.

Играл в дублирующем составе, вот-вот должны были перевести в основной, и тут…

Вова снова замолчал.

– Врачи сказали, что с такой травмой колена играть я больше не смогу… Я остался один на один с жизнью, с которой был почти не знаком. Без денег, без жилья, с одним дипломом в руках…

Ну, конечно, кое-что о жизни я все-таки знал. Невинность я потерял в тринадцать лет. Тетка, которая меня соблазнила, узнав, сколько мне лет, долго не верила. А мне так понравилось, что я оттачивал свое мастерство при каждом удобном случае…

Увидел объявление о наборе в стрип-клуб, попробовался. Меня приняли, и – закрутилось…

– А хотите, свои сокровища покажу? – вдруг спросил Вова.

– Покажи.

Он принес старую коробку из-под обуви, которую я заметил, когда еще Вова в Люськиной квартире свои драгоценные трусы собирал. Помню, подумал: неужели он когда-то такую затрапезную обувь носил?..

Вова открыл коробку. Почти доверху она была забита спортивными медалями на разноцветных ленточках, на дне виднелись какие-то дипломы и грамоты, а сверху лежало несколько старых фотографий. На одной – молодая смеющаяся женщина с такими же, как у Вовы, глазами. Наверное – мать… На другой, видимо, детсадовская группа: все – «белый верх – черный низ», а в заднем ряду, видимо, чтобы вид не портил – крупный мальчишка в какой-то серой кофтенке, с плотно сжатыми губами и грустным взглядом. А это – у елки. Такой же, грустный, в нелепом костюме зайца, крепко прижимает к груди пакет с конфетами. А на этих – уже веселый. Вот с мячом на поле, а это, наверное, в раздевалке, после игры. С друзьями по команде на фоне Колизея…

Вова задумчиво перебирал свои сокровища.

Я положил ему руку на плечо и тихо сказал:

– Фигня, Вова, прорвемся…

Как-то я застал его за интересным занятием: Вова сидел перед компьютером. Заметив меня, вскочил:

– Работать будете?

– Да нет, продолжай…

– Да у вас здесь игрушек совсем нет.

– Ну, я их не люблю.

– Почему?

– Раздражают.

– А мне нравится. Я иногда в салон ходил…

– Если нравится, давай купим несколько дисков.

К покупке игр он отнесся со всей серьезностью. Малолетняя продавщица, с восторгом взирая на снизошедшего до ее убогого отдела Вову, не переставая, рассказывала, кто здесь кого убивает, и на сколько мегабайт памяти это рассчитано. А звук, а картинка!..

Прикупив в результате несколько дисков, Вова засел за комп. От его радостных воплей я чуть не оглох. Мало того, с завидной регулярностью Вова призывал меня в свидетели очередной победы и перехода на новый уровень.

В этот вечер ужинать мы так и не сели. Сжалившись, я поставил на компьютерный стол кофе и бутерброды. Вова, не отрываясь от экрана, все зажевал и продолжил битву.

Засыпая, я с радостью предвкушал, что, проиграв всю ночь в свои стрелялки, он не поднимет меня с утра пораньше, и не заставит руки-ноги задирать.

Но радовался я рано…

Утром, как ни в чем не бывало, Вова прокричал у меня над ухом:

– На зарядку – становись!..

Еле продирая глаза, я сказал:

– Такое ощущение, что ты не институт физкультуры, а военное училище закончил…

– Так я же в армейской команде играл, – радостно ответил он.

Днем, в студии, моя ассистентка, округлив глаза, сообщила, что внизу меня ждут какие-то новые русские. А женщина – ну, просто рвется наверх, охрана ее удержать не может.

Спустившись в фойе, я заметил, а, вернее, сначала услышал, Ольгу. Она была со своим благоверным.

– Сашка, ну, наконец! – радостно завопила она.

– Во, малохольная, всю ночь спать не давала, – пожаловался мне ее супружник.

Ольга только махнула нетерпеливо рукой в его сторону.

– Понимаешь, – она почему-то перешла на шепот, – я знаю, кто Люську прикончил…

На нас уже оглядывались.

Кое-как усевшись в кресло в углу, она продолжила:

– Точно… Это он…

– Да кто же?

– Хайнц!

– ?!

– Я его вчера в кабаке видела, а он сделал вид, что не узнал меня…

– И поэтому ты решила, что он – убийца?

– Я же говорю – малохольная, – довольно констатировал Ольгин муж.

– Ну, знаешь, а для чего он сюда тогда приперся из своей Германии, да еще шифруется?

– А может ты ошиблась?..

Ольга с достоинством посмотрела на нас.

– В отличие от некоторых, я очками до сих пор не пользуюсь!..

Мы, оправдываясь, вместе с ее благоверным, пробубнили, что, мол, только на работе…