– Пожалуйста, продолжайте! – подозрительно вежливо попросил судья. – Похоже, ваш подзащитный согласен отвечать только вам.

У Елизаветы пересохло во рту.

– Н-нет. Больше вопросов нет. – Она еле ворочала языком.

– Жаль… – заметил Горин. – Что ж, объявим перерыв до завтра. Просьба адвокатам не опаздывать.

– Черт возьми, Елизавета, у тебя на плечах не голова, а тыква, – кипятился Грановский. – Ты что, не понимаешь, что могла нам все испортить?

– Почему? – уныло вопрошала Дубровская, подняв на Семена Иосифовича глаза, в которых уже блестели предательские слезинки.

– Она еще спрашивает! – воздев руки в театральном жесте, волновался главный режиссер судебного спектакля. – Ты что, не замечаешь, что своим бессвязным лепетом вы обосновываете возможные мотивы убийств? «Они были плохие». «Лесин украл деньги», – передразнил Зверева Грановский.

– Но что же я могла сделать? – сокрушалась Елизавета. – Ведь все задавали подобные вопросы и получали нужные ответы. Не понимаю…

– Она не понимает! Я не ослышался сегодня? Не ты ли заявляла ходатайство о признании своего подзащитного полным дураком?

– Ходатайство было об экспертизе… – уточнила Елизавета.

– Все равно… Если ты знаешь, что твой Зверев ненормален, зачем ты берешься задавать ему вопросы? Разве ты можешь предугадать его ответ?

– Нет, наверно, – всхлипнула девушка.

– Вот то-то же! Никогда не задавай вопроса, не будучи уверенной в ответе.

– Что же мне теперь, молчать весь процесс?

– Иногда лучше жевать, чем говорить! Припоминаешь? «Овладев искусством задавать вопросы, непременно обратитесь к изучению искусства их не задавать!» Это слова английского адвоката старины Гарриса. Он говорил об этом еще во второй половине девятнадцатого века. Это что-то да значит! В общем, так, Елизавета, сиди и помалкивай. А решив что-то спросить, сотню раз подумай! Поняла?

– Да, – нехотя ответила Елизавета, вытаскивая из сумочки платок.

– «Не навреди!» Эта заповедь Гиппократа годится не только для врачей. И некоторым адвокатам полезна будет!

Удушливая волна стыда обдала Елизавету с головы до пят. Не очень благоприятно начинался для нее процесс, который она так ждала!

– Неудачный день? – нагнал Елизавету у выхода незнакомый паренек.

– С чего вы решили? – сердито ответила девушка, плотнее кутаясь в шарф.

– Я видел, что вы плакали.

– Не ваше дело, – огрызнулась Дубровская.

– Извините, я не хотел совать нос не в свои дела. – Молодой мужчина выглядел смущенным.

– Это вы меня простите, – спохватилась Елизавета. – Просто бывают дни, когда все складывается отвратительно.

– Мне это знакомо, – обезоруживающе улыбнулся паренек. – Позвольте представиться – Антон Козырев. Ваш коллега, представитель интересов некоего Петрухина.

– Что-то не припомню такого… – рассеянно проговорила Елизавета. – Извините, я не про вас. Я не могу вспомнить вашего подзащитного, хотя материалы дела читала внимательно.

– И неудивительно. – Молодой человек рассмеялся. – Петрухин – сошка мелкая, обыкновенная «шестерка». Я удивлюсь, если ваш Зверев о нем что-нибудь знает.

– Мой подзащитный и маму родную не вспомнит. – К Елизавете вернулось прежнее минорное настроение.

– Давайте-ка я вас подвезу. Поглядите, какая метель. Вы наверняка без машины.

– Моя машина в ремонте. Я вам очень благодарна, но у меня срочные дела. Так что как-нибудь в следующий раз. – Елизавете не хотелось загружать своими проблемами нового знакомого.

– Ловлю на слове. – Антон весело подмигнул. – До завтра. Не вешайте носа! И помните: у всех бывают плохие дни.

Елизавета потащилась домой пешком, преодолевая сугробы, выросшие с удивительной быстротой за этот длинный, до крайности утомительный день. Снег по-прежнему хлестал в лицо. На душе у нее было так же мглисто и неуютно, как и в окружающем ее безмолвном снежном царстве.

К тому времени, когда Елизавета добралась до дома, она успела изрядно продрогнуть. Изящные, из тонкой кожи сапожки не спасали от уральского мороза, а в просторные рукава коротенькой шубки со свистом залетал проныра-ветер и, погуляв внутри, отправлялся дальше. Модная зимняя одежда девушки, вполне приемлемая для поездок в автомобиле, не годилась для пеших прогулок.

Стряхнув с норкового беретика целый сугроб снега, Елизавета с наслаждением почувствовала тепло дома. Поднимаясь по широкой лестнице, она услышала чьи-то голоса, смех. Сверху потянуло табачным дымом.

«Опять шпана», – подумала Елизавета и только собиралась вставить ключ в замочную скважину, как услышала знакомый голос:

– Тебе ведь уже было сказано, Дюша, я на деньги не играю.

«Денис?!» – изумилась Лиза. Она затаила дыхание.

– Нет, Дуб, как ты был папенькиным сынком, таким и остался. Очнись, братан! Отца больше нет. Взрослеть тебе пора! – читал нотацию развязный голос.