Мой поздний ужин выглядел весьма неаппетитно: синенький, довольно костлявый. Парень почувствовал, как его туловища коснулась стальная пасть ковша, снова застонал. На миг распахнулись светлые глаза, и тут же закатились, хотя я дернул добычу из-под завала со всей осторожностью.

Где-то в нутре экскаватора должна быть аптечка со жгутом, если я в спешке не забыл её спродуцировать. У Ларики автоаптечка всегда красуется на видном месте – в таких тонкостях мимикрии наши модники находят особый шик. Едва не вывернув себя наизнанку, я нашел в кабине бесхозный обрывок резинового шланга и искренне понадеялся, что это не мой собственный аппендикс. В любом случае, чем-то надо остановить парню кровь: терпеть не могу питаться всухомятку.

И тут же нарисовалась новая проблема: экскаватор не способен оказать первую помощь. А, вернув себе истинное тело, я лишился прожектора и снова ослеп. И, разумеется, перестал понимать, кого и где мне надо перебинтовывать.

Великий Ме! Что же делать?

Здравый смысл подсказывал единственный верный ответ: ужинать, пока живая еда не превратилась в дохлую. Вот только разумные формы материи – не из нашего меню. К тому же, наставник утверждал: люди ядовиты, как мухоморы. Среди мухоморов бывают съедобные, но поди, разберись, где какая поганка.

Под эти кровожадные размышления я с трудом затянул жгут на ноге парня, чуть повыше раны. При этом иноформу экскаватора пришлось сохранить ради прожектора, но я высвободил нормальные драконьи крылья. Тоже не очень удобно: действовать я мог только двумя «пальцами» на сгибе крыла – щупами с острыми, как клыки, когтями. Второе крыло не дотягивалось – очень уж широка грудная клетка у машины.

Пыхтя и ругаясь, я придерживал чужую ногу головой, то есть ковшом, потому не сразу заметил, как парень очнулся. Отвлек меня странный дробный звук:

– Шт-т-т-т-тзззшрт…

Приподняв ковш, я глянул исподлобья. Голубые глаза человека напоминали рыбьи – до того круглы они оказались.

Я замер, мгновенно втянув крылья. Я просто экскаватор. Ничего особенного. Крылья померещились. Бывает. Болевой шок и все такое. Я – самый обычный экскаватор. В тайге таких – навалом, под каждой ёлкой.

Звук повторился:

– Чт-т-то з-за ч-ч-чёр-рт…

Человек приподнялся на локтях, посмотрел на окровавленную, перетянутую жгутом ногу. Снова уставился на ковш, чуть подрагивающий перед его носом. Мой мотор еле слышно урчал на холостых оборотах.

– Мля-а-а… – протянул парень. – Померещится же… Послушай, металлолом, тебя ведь кто-то завел? – пробормотал человек. – И кто-то наложил мне жгут… – и он вдруг заорал: – Эй, братан! Механик! Ау! Где ты?!

По такому воплю я догадался: уж ребра-то у парня наверняка целы. Похоже, он отделался пропоротым бедром, ушибами и сотрясением мозга. Покричав и не получив ответа, человек пополз к кабине экскаватора и попытался взять на абордаж.

А вот не пущу. Это, можно сказать, мой желудок, и нечего тут делать ядовитым поганкам и поганцам, пусть даже раненым. И не надо так дергать ручку, она живая, ей больно!

Парень поднял увесистый сук, долбанул по стеклу. Силушка у него оказалась отнюдь не богатырская, стекло даже не треснуло. Но у меня сработал инстинкт самосохранения – замок щёлкнул, дверца чуть приоткрылась. Хе… добро пожаловать в нутро дракона.

Раненый тут же передумал брать сдавшуюся крепость. Сел на поваленный ствол, вытянув повреждённую ногу. Простонал:

– Эй, шофер! Братан, ну, где же ты…

И тут я обнаружил наблюдателя. Пролитую кровь хищники унюхивают мгновенно. За огромным муравейником, прижатым к лиственнице, притаился старый волк. Он ждал, когда я поужинаю: может, и ему что-то перепадет. И вдруг решил, что я сыт, потому и не трогаю беззащитную дичь. Тенью скользнул из укрытия, подобрался, опасливо на меня поглядывая.

Человек почуял движение, как будто у него на затылке были глаза. Развернулся, выставив перед собой подобранный сук, но потерял равновесие и рухнул замертво, словно на него свалился ещё один дракон.

Наглого волка, поспешившего закрепить успех, я перехватил в прыжке. Экскаватор клацнул челюстью ковша. Я едва не подавился добычей – до того она костлява оказалась – и вознёс волку мысленную благодарность за подаренную мне на ужин плоть. Волчий хвост не вошел в ковш и облетел серым пожухлым листком, шмякнув лежавшего человека по лицу. Парень очнулся, провел рукой, убирая помеху, долго пялился на молчаливый экскаватор.

– Эта штука волка сожрала, или мне показалось? – прошептал он. – Я сошел с ума? Чёрт. Чёрт!

Лицо парня покраснело. И вообще его вид мне очень не нравился. Рана-то не обработана. Вдруг его столбняк хватит, или ещё какая зараза, и получится, что я зря хороший аппендикс на него потратил. Да и нельзя дольше двух часов оставлять жгут – плоть омертвеет.

Парень подполз к речушке, и перешёл на сакральный язык, разглядев вдребезги разбитую лодку. Лежавший на её дне оранжевый рюкзак напоминал яйцо всмятку, расползшееся в бульоне среди щепок.