Я обернулся и увидел плотного приземистого человека в гавайской рубашке, который, размахивая руками, мчался к нам по тропинке. Он подбежал, слегка задыхаясь.

– Ты с ума сошел, Эрл?

– Мне такого говорить нельзя, док, – мягко предупредил Эрл. Улыбнувшись, он отошел и уселся на ступеньку дома. Снял плоскую шляпу, извлек гребенку и с отсутствующим выражением принялся расчесывать густые темные волосы. Через секунду-другую он начал тихонько насвистывать.

Солидный человек в расписной рубашке стоял и смотрел на меня. Я стоял и смотрел на него.

– Что здесь происходит? – проворчал он. – Кто вы такой, сэр?

– Марлоу. Я ищу доктора Верингера. Паренек, которого вы называете Эрлом, решил со мной поиграть. Все от жары, наверное.

– Я доктор Верингер, – произнес он с достоинством. Он обернулся. – Иди в дом, Эрл.

Эрл медленно встал. Задумчиво осмотрел д-ра Верингера пустыми мутными глазищами. Потом поднялся по ступенькам и распахнул сетчатую дверь. Туча мух сердито зажужжала и снова уселась на сетку, когда дверь закрылась.

– Марлоу? – вновь обратился ко мне д-р Верингер. – А чем могу быть вам полезен, м-р Марлоу?

– Эрл сказал, что вы теперь не у дел.

– Совершенно верно. Я жду выполнения некоторых юридических формальностей, а затем уеду. Мы здесь с Эрлом одни.

– Очень жаль, – сказал я разочарованно. – Я думал, что у вас живет человек по имени Уэйд.

Он вскинул брови, которые могли бы заинтересовать торговца щетками.

– Уэйд? Возможно, у меня есть такой знакомый – это распространенная фамилия – но с какой стати ему здесь жить?

– Лечится у вас.

Он нахмурился. Человеку с такими бровями нетрудно нахмуриться как следует.

– Я врач, сэр, но сейчас не практикую. Какое лечение вы имеете в виду?

– Этот парень алкоголик. Время от времени сходит с копыт и пропадает.

Иногда возвращается домой сам, иногда его привозят, а иногда приходится его искать.

– Я вручил ему свою визитную карточку. Он ознакомился с ней без всякого удовольствия.

– Что такое с вашим Эрлом? – осведомился я. – Решил, что он Рудольф Валентине?

Он снова пустил в ход брови. Замечательное украшение. Местами из них торчали завитки дюйма в полтора длиной. Он пожал мясистыми плечами.

– Эрл абсолютно безобиден, м-р Марлоу. Просто иногда уходит в воображаемый мир. Это все – скажем так – игра.

– Сказать-то все можно, док. Как бы он не доигрался.

– Полно вам, Марлоу. Вы преувеличиваете. Эрл любит наряжаться. Совсем как дитя.

– Значит, псих, – заметил я. – Здесь у вас что-то вроде лечебницы?

– Нет, что вы. Раньше это был пансионат для людей искусства. Я предоставлял им жилье, возможности для упражнений и развлечений и, главное, уединение. За умеренную плату. Артисты, как вы, вероятно, знаете, обычно не слишком богаты. К артистам я, конечно, причисляю также писателей, музыкантов и так далее. Для меня это было приятным занятием, но теперь все кончено.

Сказав это, он погрустнел. Брови поникли, уголки губ тоже. Дай этим бровям волю, они бы до подбородка доросли.

– Это я знаю, – сказал я. – Читал в вашем досье. И про самоубийство тоже.

Она что, была наркоманка? Поникший доктор встрепенулся.

– В каком досье? – отрывисто спросил он.

– У нас есть досье на тех, кого мы называем ?окошечки с решетками?, док. Из них в припадке не выпрыгнешь. Маленькие частные лечебницы, где держат алкоголиков, наркоманов и безобидных маньяков.

– Чтобы открыть такое заведение, полагается официальная лицензия,? хрипло произнес д-р Верингер.

– Ara. По крайней мере, в теории. На практике об этом иногда забывают.

Он надулся. Что-что, а достоинство у этого типа было.

– Ваше предположение оскорбительно, м-р Марлоу. Не имею понятия, как могло мое имя попасть в упомянутое вами досье. Вынужден просить вас удалиться, – А как насчет Уэйда? Может, он здесь под другой фамилией?

– Здесь нет никого, кроме Эрла и меня. Мы совершенно одни. А теперь извините, но...

– Я бы хотел это проверить.

Иногда их удается разозлить, и в гневе они могут проболтаться. Но с д-ром Верингером это не прошло. Он продолжал хранить достоинство. И в этом ему помогали брови. Я взглянул в сторону дома. Оттуда доносились звуки музыки, что-то танцевальное. И еле слышное прищелкивание пальцами.

– Пари держу, он там танцует, – заметил я. – Это танго. Спорим, танцует сам с собой? Ну и паренек!

– Прошу вас удалиться, м-р Марлоу. Или надо обращаться за помощью к Эрлу, чтобы выставить вас с моей территории?