– Только я подумал, что к зеленым глазам больше подходят изумруды, чем бриллианты. Я обещал бриллиант, но пришел к выводу, что изумруд будет лучше, поэтому я решил выкрутиться и купил тебе и то и другое.

Эвелин надела кольцо на палец. Оно было очень тяжелое, и, глядя на него, она с грустью заметила, как сильно постарели ее руки за двадцать пять лет. Эти выпирающие жилы на тыльных сторонах ладоней… И большие темные веснушки… Эвелин чувствовала обиду на время, сделавшее ее руки такими некрасивыми.

– Спасибо, – сказала она. И повторилась: – Не нужно было.

– Ты это заслужила, – ответил Нат. – Тем, что терпишь меня.

Лицо его дрогнуло. И это искупало его вину перед ней больше, чем все слова и поступки, и на какое-то мучительное мгновение перед внутренним взором Эвелин возник тот неуверенный в себе мальчик, которым она увлеклась много лет назад. От воспоминания на глаза ей навернулись слезы, зеленый камень замерцал и расплылся. Даже Нат выглядел растроганным, хотя обычно он не выказывал своих чувств. Оба долго молчали; в тот вечер, впервые после длительного перерыва, они заснули в объятиях друг друга.

Подарок Ната вернул Эвелин уверенность в себе, и она напрямую спросила его, как он хочет отметить день рождения. Она всегда обожала праздники, а он их всегда ненавидел, поэтому они, пойдя на компромисс, решили пригласить на ужин только Хелденов. Вечер прошел спокойно и приятно. По обыкновению, Вик Хелден напропалую ухлестывал за Эвелин, а Фрэнсин молча прикладывалась к коктейлям. Она не могла привыкнуть к откровенным ухаживаниям ее мужа за посторонними женщинами и топила свое негодование в алкоголе.

Лето тянулось медленно и плавно, но в конце августа вдруг случилось чудо.

– Наша кампания прошла успешно! – объявил Нат.

Он буквально ворвался в дверь с бутылкой шампанского под мышкой и огромным букетом красных и белых роз в руке. Он был так возбужден, что Эвелин подумала, уж не выпил ли он.

За шампанским он подробно рассказал Эвелин о своем контракте с «Дж. и С.». Похоже было, что этот контракт просто преобразил Ната.

– Да, жизнь не кончена в пятьдесят лет! – сказал Нат.

– Вот видишь! – ответила Эвелин, хотя в глубине души противилась этому. – Что я тебе говорила!

– Я просто дурак, что не послушал тебя, – сказал Нат.

Они отправились в «Эль Фарс», чтобы отметить успех великолепной испанской кухней и вином.

Всю осень и зиму Ната не покидало хорошее настроение; он без конца строил планы на будущее, говорил о возможном слиянии с издательской фирмой, а то и о продаже «Альфы». Он говорил, что вариантов много, и некоторые весьма соблазнительны. У него еще есть время создать крупное дело, по-настоящему крупное. Нат работал больше, чем когда бы то ни было, засиживаясь на работе допоздна, а подчас и по субботам. Казалось, он открыл новый источник энергии и энтузиазма, и это было очень заразительно. Эвелин тоже заново ожила, и все благодаря Нату. Он опять много разговаривал с ней, занимался с ней любовью, делал ее счастливейшей из женщин.

Эвелин и подумать не могла, что все это с ней происходит потому, что Нат увлекся другой женщиной – более молодой, более красивой и более желанной.

В каждом любовном треугольнике должны быть три пересекающиеся стороны. Нат был активной стороной, затеявшей все это дело, Барбара участвовала в треугольнике осознанно, а Эвелин – помимо своей воли. Она безропотно принимала оправдания, объяснения и отговорки Ната. На самом деле вопросы у нее были, но она боялась его ответов и потому никогда ни о чем не спрашивала.

Для возникновения треугольника нужны три взаимодополняющих элемента: любовь, власть и опасность. Неосторожная смесь этих элементов, как в химии, становится летучей и взрывоопасной.

Как и всякий участник любовного треугольника, Нат Баум поначалу не сомневался, что сможет играть в нем главную роль.

Как и все, Нат обожал любовь. Особенно ему нравилось быть любимым одновременно двумя женщинами. Простая арифметика: удвоение любви означает удвоенные мужские достоинства. Переходя из постели Барбары к жене, он получал дополнительный любовный заряд и в сексуальном плане испытывал нечто вроде перекрестного опыления. Любовь Барбары убеждала его в преданности Эвелин, а любовь Эвелин служила подтверждением чувства Барбары; в конечном итоге Нат начал любить самого себя. И эта любовь, любовь к самому себе, превосходила те чувства, которыми одаривали его две женщины. Любовь к самому себе, впервые в жизни, – вот та важнейшая награда, которую Нат получил от этого треугольника.

Как и все, Нат любил власть. Та власть, которую он имел на службе, – власть увольнять и штрафовать, хвалить и ругать, – давно уже ему опостылела. Ему нужна была иная власть. Абсолютная власть. Власть над двумя женщинами, которые будут за него сражаться, которые будут биться за право принадлежать ему, – вот единственно возможная в демократическом обществе арена для безраздельного господства.

Как и все, Нат не мог устоять перед опасностью действительной и вымышленной. Жажда власти неминуемо сопряжена с опасностью, а опасность – тот же наркотик. У нее есть главное отличительное свойство любого наркотика – для удовлетворения с каждым разом требуется все больше и больше. Так и привычка к власти растет и растет – до тех пор, пока удовлетворение не станет достигаться только увеличением дозы.