– А есть ли на примете подходящий господин?
– вернулась на скамью сестра Екатерина.

– Ты у Папаши Ги видела пьесу про Дурачка Джумо и Чужеродного Рыцаря?

– Видела, - кивнула сестра Екатерина, - К нам её на Троицкой неделе, под самый конец гуляний даже в монастырь привозили. Епископ благословил, сказал, что это - дозволенная нам радость, раз уж пьеса про защиту добродетели.

– Опа как!
– услышав от былой подруги, как оценил пьесу епископ, Пейре тут же задрал нос и подбоченился, - Так вот, милая, пьеса эта почти что про меня.

"ВЕСЁЛЫЙ МЕСЯЦ МАЙ..."

– Началось всё на Троицу. На Маргариту сильно растревожил сон. В канун Духового дня ей приснилось, будто бы на гряде с петрушкой вырос большой белый цветок. Только он не осыпался пыльцой, а брызгался кровью. На Маргарита загрустила. Вот мы с ней тогда собрали мешок зерна да отрубей, и отправились к Старой Птичнице, чтобы та нам растолковала сон.

Поговорить со старухой в то утро не удалось. Мы уже подъезжали к голубятне, мы были у самых ворот птичьего двора, когда из-за поворота дороги показался вдруг знатный охотник в сопровождении двух слуг. На Маргарита обмерла. Она шепнула мне, что сей охотник - Эн Гаусельм. Милая узнала его издали, милая его испугалась, потому что господин этот преследовал её в первом замужестве и во вдовстве. В самом переезде На Маргариты в замок Файель тщеславец Эн Гаусельм углядел надежду на скорую взаимность!

Эх, знал бы я тогда, какой у На Маргариты муж кулинар знатный... Но пришлось пока обойтись тем кушаньем, что нашлось под рукой.

Даме я велел скакать в замок, благо, до самого холма мчаться за ней было бы невозможно в объезд меня. В ту пору На Маргарита подарила мне гнедого коня и сто марок серебром. Я облачился в такой добрый плащ, что с ходу Эн Гаусельм не должен был сообразить, кто встал у него на пути. Тем более, что половина крови в моих жилах течёт благородная. На рожу жонглёрскую, если всмотреться попристальнее, я, можно сказать, Эн Гаусельму наполовину ровня.

Между нами зашёл разговор о том, как торопится вперёд молодой сеньор и о невежливом нерасторопном мне, не поспешившим отскочить в траву, услыхав его крики: "С дороги!". Слово за слово, речь пошла о том, чтобы сойти с коней и разрешить наши споры, вынув из ножен клинки. Неравенство вооружения, - а у меня был с собой только кинжал, - Эн Гаусельма ничуть не смущало. Что ж, с коней так с коней. Пешим он уже точно не побежит за На Маргаритой.

Я перекинул ногу, изготовившись покинуть седло и, дождавшись, когда Эн Гаусельм спружинит на землю, метнул ему под ноги зерно, привезённое в дар Старой Птичнице. Мешок с ним лежал у меня в седельной сумке. А наклонившись к гриве, когда якобы собрался прыгать с коня, я быстренько вынул мешок и распорол ткань кинжалом. Удобно стало метнуть зерна птицам. Быстро, много и далеко. С высоты седла под ноги спешившемуся.

Несуразные движения маленькой фигурки Эн Гаусельма посреди голубиной орды, - прожорливой орды и настырной, - я наблюдал уже, въехав на холм. Бедняга был так оглушён налётом, что выхватил нож. Зря он им решил отмахиваться от птиц - только сам себя по уху задел. Облил кровью голубей. А птицам, окружившим его, и дела не было до того, как Эн Гаусельм охотничьим ножом размахивает. Голуби тучей слетались на зерно. Голуби одного из его слуг сшибли с лошади наземь!

Старая Птичница, когда мы навестили её на следующий день, сказала На Маргарите, что не надо ничего опасаться. Мол, приснившийся ей цветок - сон-бездельник. Только что толку гадать теперь по прошедшим снам, если белый цветок в ночь после Духового Дня был мной уже сорван. Да и кровь, какая-никакая, а пролилась.

"Я СОВЕТ ВЛЮБЛЁННЫМ ПОДАМ..."

Сестра Екатерина одобрила кандидатуру Эн Гаусельма. Во-первых, наглец, угрожавший Пейре и домогавшийся его нынешней подруги не вызывал у монахини сочувствия. Во-вторых, Эн Гаусельм - младший графский сын. А Эн Раймон Файельский являлся вассалом того графа. Это по графскому велению Эн Раймон ездил воевать в Святую Землю после того, как убил на охоте любовника своей первой жены, вырезал его сердце и приготовил из него жаркое для супруги. Верно, сына своего сеньора Эн Раймон убивать не решится. Всё-таки, связан вассальной клятвой с отцом беспутника.

Обсудив дело по кельям с сёстрами, принятыми в сообщницы, на следующий день сестра Екатерина предложила жонглёру план, как им обмануть жестокого рогоносца.

Пейре Гирон хвастал половиной благородной крови, текущей в его жилах. Но в тех краях, откуда происходил жонглёр, подобная половина крови не являлась чем-то особенным. Широкие скулы, сросшиеся брови, большой нос с горбинкой, который Пейре именовал "орлиным" можно было там увидать у многих его ровесников. А у доброй части ровесниц, - горожанок и селянок, - брови так явно не срастались, нос с горбинкою был помельче, скулы выступали не столь явственно благодаря умелому подбору чепцов и покрывал. Но зато над верхней губой у землячек Пейре чернели усики. Говорили, что в род их сеньора эти усики вошли от персидской царевны, привезённой в незапамятные времена из Святой Земли.

На лице первой жены Эн Раймона Файельского - На Гильермы видны были и стремящиеся к переносице брови, и нос с горбинкой, и усики. Широкие скулы резко обозначились у неё после жизни в общине катаров. Обострились на хлебе и воде, на репе, бобах, корешках и травах. Сёстры в монастыре не могли поверить, что в юности На Гильерма была толстушкой. Эдак она обессилила от гибели любовника. Старые монахини давно позабыли подобные страсти, а потому они осторожно пытались вызнать у молодой женщины, не истязали ли её в той общине катары-еретики.