Просочившаяся на Запад информация позволила мексиканцам затребовать из Испании личное дело Рамона Меркаде-ра. В полицейском досье были фотографии Рамона, так что отпираться стало бесполезно: личность его была установлена.

«Перед лицом неопровержимых улик Фрэнк Джексон признал, что на самом деле является Рамоном Меркадером и происходит из богатой испанской семьи, — писал в своих воспоминаниях генерал Судоплатов. — Но он так и не признался, что убил Троцкого по приказу советской разведки…»

Первая довольно обстоятельная статья об устранении Троцкого появилась только в январе 1989 года в «Литературной газете». В ней было достаточно много домыслов и предположений, хотя в целом цепь событий была прослежена точно.

Мы убеждены, что после начала перестройки в СССР публикация такого рода не была неожиданностью для нашей матери. Помним, она показала нам статью, занимавшую целую страницу. Мама сразу обратила внимание на несколько пассажей, которые делали почти невозможным их обсуждение с ней.

В статье говорилось, что Каридад Меркадер была любовницей нашего отца, и это он вынудил её привлечь Рамона к убийству Троцкого.

В статье было мало аргументов и ссылок, но написана она была, конечно, эффектно, да и по тем временам должна была быть настоящим откровением для миллионов наших сограждан. Мы не могли не обратить внимание на то, что мать была сильно опечалена, и решили, что такие чувства вызвали именно строки, связанные с отцом и Каридад.

Мы стали успокаивать её: «Послушай, ведь всё это было ещё до войны, задолго до того, как ты познакомилась с отцом».

На наш вопрос, знала ли она обо всём, что описано в статье, мать ответила с улыбкой: «Всё может знать только Господь Бог…»

Надпись на «Литературной газете» рукой Музы Малиновской

«Здравствуй, моя дорогая, маленькая девочка — моё большое счастье. Уже две недели, как ты уехала, а мне кажется, что это было только вчера: так остро и тяжело я переживаю нашу разлуку. Даже сейчас, когда пишу это письмо, я прислушиваюсь к каждому шороху. И мне кажется, что вот-вот ты войдешь, и я увижу тебя — такую близкую, такую родную. Меня очень тревожит твоё молчание. В чём дело? Может быть, ты передумала, может быть, ты решила изменить данное мне обещание. Моё решение, о котором я тебе говорил, сегодня остается также твердо и без изменений. И я не думаю его менять. Сообщи, родная, с первой оказией, как ты доехала, как здоровье, как твои близкие, как тебя встретили, что будешь делать. Ну, пока всё. Целую тебя, моя родная, моё счастье.

10 мая 1942 года Твой Леонид»

Это письмо пришло в Москву из Стамбула. Сложенное в несколько раз, оно путешествовало в кармане дипкурьера. На нем не было ни фамилии человека, которому надо было вручить письмо, ни адреса: только два слова «Лично Музе». Запечатано оно было сургучной печатью.

Сначала кажется, что это письмо взято из книги какого-нибудь писателя или поэта, человека возвышенных эмоций и идей, а, может быть, это даже не настоящее письмо, а вымышленное, написанное для того, чтобы украсить какое-нибудь произведение. Но это письмо нашего отца к нашей матери. Много лет спустя мы узнали, что оно было переправлено «с нейтральной полосы», то есть из-за границы.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 17 июня 1941 года за операцию «Утка» Н.И. Эйтингон был награжден высшей наградой родины — орденом Ленина. Отмечая награждение в этот же день, за 5 дней до фашистского вторжения, в номере гостиницы «Москва», Эйтингон сказал Судоплатову: «То что происходит на границе не провокация, а война». Он знал, что нашествие гитлеровцев неизбежно, и был внутренне готов к нему. Это трагическое событие в жизни страны сделало неизбежной его встречу с женщиной, которая стала «музой разведчика», его вдохновением.

До встречи с ней оставалось всего три недели.

Имя Музы Малиновской прозвучало на всю страну ровно за шесть лет до дня награждения Эйтингона высшим орденом страны. 17 июня 1935 года все газеты Советского Союза сообшили о том, что в районе Химок был установлен новый мировой рекорд — девушки-парашютистки прыгнули с высоты 7035 метров без кислородных приборов. Кроме того, это был первый в мире групповой прыжок женщин-парашютисток. Его совершили 6 девушек и среди них была Муза Малиновская.

То было время, когда каждый молодой человек в стране бредил самолетами, планерами, гоночными автомобилями. Страна создала мощный промышленный потенциал, позволивший строить огромные воздушные и океанские корабли, тысячи людей учились новым, до этого мало распространённым профессиям, и романтика воздушных и морских приключений заело-няла собой мелочи неустроенного быта, напряжение тяжёлого труда. Спортсмены мечтали побить мировые рекорды, учёные — создать принципиально новые машины, конструкторы — построить межпланетные корабли. Лозунгом дня было «Выше, дальше, быстрее!»