Так прошло ещё два дня. Но не изменилось ничего, всё такая же темнота в пещере, Алма не съела ни чего, а продолжала так же лежать и замерзать, теперь уже не реагируя на доносившиеся громкие вопросы о том, «кто ещё не взял паёк?». Единственным делом, совершаемым ей, стало сиденье у стены, вплотную прижавшись к ней, положив голову подбородком на плечё, а ухо прислонив к холодному камню, она внимала удары и треск, война ещё шла. Это уже продолжалось несколько дней.

Опустив ладонь в воду, она подняла её уже с водой и начала пить холодную воду, скорее ледяную. Рука в миг покрылась чешуёй, от шока, Алма отпрянула от воды, ещё немного, капли воды стекали по руке, вниз, под руках куртки, на обратной стороне руки появились сиреневые перепончатые плавники. Она оглянулась назад и никогда не увидя, скинула на камни кожаную куртку. Оставшись только в чёрной кофте, она наблюдала, как откуда-то появлялась всё новая и новая вода, обволакивала тело, и вот настал момент, когда она почти потеряла равновесия от того, что ноги слипались. Девочку слегка пробил озноб, но в этот миг она уже «рыбкой» спрыгнула в воду. Холод окатил, а потом уступил место теплоте, блаженству, и даже ушла боль поразившая голову на эти три дня, без единого перерыва.

Алма открыла рот и выпустила воздух из лёгких, внутри всё залилось водой, и она начала сама опускаться вниз. Ноги больше не слипались, но руки, на них всё ещё были эти плавники, и снова посмотрев на них, девочка обнаружила, что ногти тоже сильно выросли, и противно посинели. Она представляла, что будет, если вынырнет, и её увидят такой, она выдохнула остатки воздуха с сожалением и безысходностью, сделала мощный гребок и поплыла красивым брасом вниз. Становилось темнее, но Алма всё равно продолжала видеть. и тут услышала голоса, не наверху, а сбоку и наверху, там была небольшая арка, прямо подводой, и как поняла девочка, она и являлась источником родника. Проплыв туда, ещё слух уловил усиление голосов, что пугало её в этом, и одновременно звало к себе. Она очень быстро доплыла до конца тоннеля и поднялась наружу. Утреннее солнце ослепляло и жгло глаза, было очень больно, она не могла смотреть, и, выбравшись на занесённый снегом и сугробами берег у отвесной скалы, она легла на неё с закрытыми глазами. Челюсть тряслась, она дрожала и пару раз всхлипнула от холода, но замолчала и сжала зубы, что бы не стучали, после пронзительного воя. Наверху, на краю отвесной скалы, там на обрыве, стояла чёрная ведьма, не просто магиня, оборотень. Девочка быстро отползла к камням и приникла к ним, прижалась так, что слилась с ними, выпустила крылья, и создала над собой купол, так, что сверху было не возможно её распознать. Сквозь щёлочку между перьями, она увидела, что магиня ушла. Расправила крылья, высушилась через заклинание, и начала подниматься к кривым лесам на горе. В голове всплыл недавний сон, и девочка начала уговаривать его «сон, сейчас правда не время!», но он не отступал, тогда Алма пустила его к себе всего на миг. И девочка вспомнила тот зов, она же была одна, а голосом стал магический импульс, выпускаемый кем-то, возможно очень далеко от того места, и её осенило! Оборотни, надо их увести от сюда, всех! Она ещё раз махнула крыльями, поднялась выше, туда, где гору густо покрывал отвесный лес, и девочка быстро легла на землю, разглядев одного из них. Низкий, крупный человек, с густыми волосами, торчащими во все стороны, как после удара током, прохаживался по самому краю. Вжимаясь промёрзшую почву, Алма выдохнула, внутри всё подсказывало, как нужно действовать, и на вздохе она услышала собственный крик, оравший не человеческим голосом, от которого звенело в ушах, и именно так Алма поняла, что её слышат только оборотни, в ушах всё тот же звон! Она услышала вдали ответный вой! Что-то странное проткнуло её, не вещь, а чувство, это был неизменный страх, такой же, как и тогда перед боем! «Я не могу не бояться! – она снова ругалась на себя, и ударила кулаком ногу тихо, но с такой силой что заболели и колено и пальцы, – Хватит психовать! Главное не ни бояться, а преодолевать этот страх!» сзади уже собралась стая оборотней. Алма чувствовала исходящую от них магическую энергию. Вдох, резкий, дерганый выдох, и снова, дыхание дребезжало, как после рыдания в голос, но причины тут были разны, хотя, девочка была уже не самой грани, нервы били и забирали своё. Больше ждать нельзя! Прыжок в сторону, сзади рычание, вой, железный лязг зубов, они заметили её. Она на это и рассчитывала, увести их, поэтому, в облике соловой лошади, она бежала вперёд, туда, где на неизвестном расстоянии был очень крутой спуск, туда, где до него ещё была преграда – река, и туда, где после гор шло небольшое поле и битва эльфов с магами. Быстро! Только бежать! Не тормозить! А ускоряться и дать! Сжимать силу и волю! Уничтожать в себё, что может помещать бегу, такие чувства, как страх и неуверенность! «Если я боюсь, не значит, что я трушу!» она повторила это раз пять, и потом подняла голову, отвела её назад, выгнула шею двойкой, как лебедь и побежала дальше ещё быстрее, с такой скоростью, с какой и сама не бегала раньше. Что-то дёрнуло её повернуться и посмотреть назад, за ней следовали звери, всё разные, но одинаково чернее с красными глазами. Реку она преодолела очень быстро, вода сама не дала её погрузиться, и девочка бежала по ней, как по земле, могла остановиться и передохнуть, но сразу же осеклась и вспомнила, что не может, маги, скорее всего, сразу рванули к земляному мосту, совсем не далеко, так что, они не сильно отставали. Немного, и будет спуск. Она быстро перелетела через расщелину в горе, достаточно большую, и снова понеслась, даже не обращая внимания на то, что неловко приземлилась и подвернула ногу, сейчас было не до этого, проблема серьёзнее – куда бежать? Можно через поле, к битве, но если её увидит дядя, и она выживет, то он потом её сам «похоронит», за то, что она снова жертвовала собой. Алма подумала о том, неоглашённом разговоре с Доэлнором, когда он внушал ей необходимость беречься, потому, что не хочет её терять. Девочке было очень приятно это, но разве она могла спастись сама, оставив всех? Ответ был «нет»! Времени не оставалось, спуск, и Алме пришлось предпочесть нотациям неизвестность, почти поворот в то место, куда девочка раньше и не думала ходить, но её шея сама повернулась налево, где внизу шло сражение. Пока что не было понятно, кто одерживает победу, но, глянув на поросший лесом горизонт, становилось ясно, что маги, оттуда шли ещё. Алме стало ещё страшнее, уже за всех, абсолютно за всех, за тех эльфов, которые сражались, которых она оставила в пещере, за себя в последнюю очередь. Но до леса, из которого они бежали, было достаточно большое расстояние, и переправа через реку Хеадуаль, через длинное расстояние с метровой толщей льда. «Я успею!». Она начала крутой спуск, можно было воспользоваться крыльями, но достаточную скорость она развивала только в облике лошади. Дальше всё происходило слишком быстро. Она бежала мимо места сражения, и единственный миг картина застряла перед ней больше других на одну секунду, это был Доэлнор и Глафнег, прекратившие драться на миг, только увидев соловую лошадь, несущуюся без седла и всадника, от группы оборотней, и выражение их лиц надолго войдёт в сердце Алма. Они прощались с ней глазами, будто знали, что будет дальше. Она снова побежала, и ветер, бьющий в лицо и сам по себе, и от скорости, уже сбил с глаз вышедшие слёзы. Девочка уже бежала вся исцарапанная и снегом и льдом, и ветками деревьев, и одной единственной стрелой, от которой она не успела вовремя увернуться, и на неглубоко поцарапала скулу. Но всё не важно, уже задыхаясь, она прыгнула на толстый лёд реки. Дышать было тяжёло, а теперь, ещё и скорость пришлось сбавить, потому, что она снова бежала человеком (копыта скользили на льду). Впереди она видела магов, сзади слышала оборотней, внутри чувствовала страх, но не отчаяние, а решимость, и она просто знала, ради чего она это делает! Алма остановилась в центре реки, оборотни призванные её энергией были зомбированные, и следовали за ней неотступно, а армия, наступающая впереди, была уверенна в простоте и слабости девочки, но зря. Они были в двадцати метрах от Алма, уже все их силы бежали по скользкому льду прямо к ней!

– Онто шак де, ласто бен те фи энде лайр! – прошептала она на глубоком вдохе, но слышала то, как её голос усиляется, и уже звучит по всему миру. И на последнем слове, она подняла руки, кисти, сжатые в кулаки, и упала на одно колено вниз, ударяя ими по льду так, что руки загудели, покрылись болью и поцарапались о замёршую воду, но важно было другое.

Мощный фонтан воды разломал метровой толщины лёд, и вырвался наружу. По всей реке по здесь, то там выплёвывалась вода, всё трещало, и скользящая поверхность тряслась. Девочка быстро отпрянула в сторону, что бы не быть сбитой, а лёд тем временем начал свой дрейф, и Алма прыгнула на другой скользкий осколок огромной толщины. «Пора расправлять крылья!» подумала она, но только она с хлопком выскочили на воздух, их у самого основания прострелила боль, какая-то судорога, как тогда, когда чёрный маг схватил её, но сейчас это было другое. Девочка повернулась и заметила, как в лёдяную, мёртвую воду падает какой-то маг, а в боковое зрение попал край бича, который обхватил начало крыльев. Выбора не было, только забыть про крылья и бежать. Она перепрыгнула на большую по площади льдину, которая осталась целой и ещё не оторвалась от берега. Но как раз этот миг она с треском отпала от мёрзлой почвы, и подпрыгнула одной стороной вверх, как качели на балансировке. Алма покатилась вниз по крутому, образовавшемуся склону! Почувствовала удар рукой, потом, уже почти у самой воды, на ногу налетела другая льдина, бушующий монолог воды был прервал криком, она впервые на своей памяти так завизжала от боли, но в тот же миг рот наполнила вода, и леденящее кровь течение подхватило её, только она хотела вдохнуть воду, как ударилась снова, на этот раз головой, и уже ничего больше не делала.

====== Кохиль ======

– Боже, как холодно, – выдохнула наконец-то Алма, когда лёгкие освободились от воды.

Было действительно слишком холодно, для того, что бы лежать на спине, на песчаном берегу, когда каждая его песчинка вытягивает из тебя тепло. Она передёрнулась, когда мурашки пробежали по всему телу, зубы начали быстро стучать, и тихо, потому, что Алма старалась их удержать. Однако, когда она снова вздрогнула от холода, ощутила новую боль, которая прострелила в трёх местах на её теле. Болела голова после удара, но это ещё было ничего, затем кисть руки, и хуже всего нога. С каждым новым ветром становилось всё холоднее, она уже еле сдерживала дрожь по всему телу, что бы снова не пришла боль, от которой по щекам катились густые слёзы. Снова одиночество. На сколько километров от Торниэла её унесла река? От таких мыслей стало ещё хуже, и она решила открыть до этого времени закрытые глаза. Увидела заточённое в прутья низкорослых деревьев небо, такое грязной, серое, будто только что плакавшее. Она снова вдали, снова одна, такого неба не было там, где живут эльфы, потому, что она никогда не видела и не слышала о таких низких, кривых деревьях. «Ну да ладно! Не буду же я здесь лежать, пока меня не найдут!» мысленно просчитав до трёх она вскочила, и сразу глухо вскрикнула от боли, девочка сидела на песке, смотря на свою ногу: кривая, в крови и одной зелёной гематоме! «Как я её сломать-то умудрилась!?» закричала она на себя, и сразу потянула здоровую руку к карману в спортивных штанах (на левой руке не было перелома, просто синяк и сильный ушиб). Алма сразу же порадовалась, что тогда сообразила приделать к спортивным леггинсам пару карманов, сейчас, в левом из них, лежали адны. Она трясущимися руками высыпала себе на ладонь одну грифельную палочку, но подумала, что это будет пустая трата драгоценных обезболивающих, как скоро она найдёт эльфов или людей – неизвестно, а действие адн ограничено временем, и тогда разумнее было бы применить заклинание моментального скрытия.

– Еэленетси! – Алма положила руку на воздух, над ногой. Прошла кривизна от сломанной кости, кровь впиталась, гематома сошла и с ноги и с руки.

Солнца не было видно за одной сплошной тучей, и Алма шла, не зная куда, и зачем. Места были совершенно не знакомы, она не узнавала растительности, и, если у эльфов были тонкие, изящные деревья, то здесь всё совсем по-другому. Потрескавшаяся кора у толстых стволов, то тут, то там валялись груды листвы. (С помощью магии она создала себе кожаную куртку, которая, если честно не особо получилась, и была явно не по размеру), когда она уже более-менее согрелась , решила, что лучше будет взлететь. Крылья быстро несли, но чем выше, тем холоднее, и она снова приземлилась. Двигаясь против течения реки, по её берегу, девочка дошла до густого колючего леса, целиком состоящего из ёлок. Какое сегодня было число она не знала, но могла предположить, что уже тридцать первое декабря. Нет, не так она надеялась встретить новый год, не на холоде, в глухом лесу и одиночестве, ей важно быть с кем-то рядом. А что сейчас? Одна. Хочется плакать и бесится, просто упасть и рыдать в голос, но этот вариант был не для неё. Однако, уже темнело. Сколько девочка прошла сегодня? Много, не меньше. Алма раздвинула колючие ветви густых ёлок. Когда она преодолела толстую стену-преграду, то увидела, внутри это нечто напоминающее коридор, кто-то уже ходил здесь, вырубил и срезал мешающиеся сучки и веточки с зелёным мехом. А пласты оставшихся иголок мешали снегу проникать сюда, девочке ужасно понравилось это место, тем, что оно было такое волшебное, казалось созданное эльфами. Но, только они не вырубали, а разговорами внушали деревьям расти так, как будет лучше. Через пять минут, Алма с трудом создала плотное полотно ткани, и долго сворачивала его, пока не набралась достаточная толщина, что бы не замёрзнуть, потом, ещё одна деталь – одеяло – достаточно сложное, но, тем не менее, у Алмы получилось создать и его. Проблемой оказалось другое, то что теперь её магические возможности стали ограничены, Глафнег рассказывал ей, что бывают такие места – мёртвые точки, где магическая энергия исчерпаема, и может закончиться, после чего возможна усталость, опустошение, чувство, при котором невозможно сконцентрироваться на каких либо мыслях. Что-то подобное сделала Алма с Глафнегом, когда загипнотизировала его глазами. Девочка быстро забралась в конструкцию, напоминающую кровать, гнездо и кресло одновременно, накрылась одеялом и легко, как бы поглаживая кислород, провела рукой над собой, воздух задрожал и растянулся по сфере, таким образом она была под защитой. Уже давно стемнело, но она никак не могла заснуть, и без того она не спала три ночи, а сейчас, уже новогодняя ночь, вот ей не спиться. Она всё думала, празднуют ли сейчас её дедушка и дядя? Как вообще закончилась сражение? От таких мыслей ей захотелось ещё сильнее закутаться в одеяло. Тут неизвестно откуда взялась песня, такая знакомая и родная, её пела Кальек Бейра, именно ей, Алме, и девочка помнила это. Песня была не слишком детская, но, если подумать, напрячь память, постараться вспомнить, то и она, сидящая после битвы, потерянная в лесу, никогда не была маленькой. Всё вокруг заставляло её как можно быстрее вырасти, и этим приказам подчинялось не тело, а сознание, оно само перескакивало через время, и эта слишком реальная боль была для неё. От отчаяния, потому, что мама сейчас не с ней, не может ничего сказать, дотронуться до руки Алмы, снова спеть эту песню, у девочки оставалось только воспользоваться этим моментом. Когда не надо быть сильной, и, можно не принимать безумных решений. Она подняла с земли часть густого настила иголок, и вдохнула этот запах сырости, и впервые она ощутила своё одиночество блаженством, и даже хотела стать землёй, не видя разницы в том, кто она сейчас, и кем она станет, когда будет почвой – и так, и так её будут топтать. Алма под одеялом подтянула к себе ноги, обняла их, начала себя жалеть, с приятным удовольствием, получаемым от этого. Последней каплей подтверждения блаженной минуты стало то, что уже чувствуя приближение сна, она тихо-тихо запела сама себе, ту самую мамину песню, понимая, что их голоса действительно очень похожи, девочка сладко воображала, что сейчас находится с мамой, и это она ей поёт, а сама Алма просто подпевает ей.

– Hear your heartbeat

Beat a frantic pace

And it’s not even seven AM

You’re feeling the rush of anguish settling

You cannot help showing them in

Hurry up then

Or you’ll fall behind and

They will take control of you

And you need to heal the hurt behind your eyes

Fickle words crowding your mind

So

Sleep, sugar, let your dreams flood in

Like waves of sweet fire, you’re safe within

Sleep, sweetie, let your floods come rushing in

And carry you over to a new morning.

Day after day

Fickle visions messing with your head

Fickle, vicious

Sleeping in your bed

Messing with your head

Fickle visions

Fickle, vicious…

Poets Of The Fall – Sleep*

Впервые за последнюю неделю она спала не со страшными снами, не без снов, а убаюкивала больной сердце сладкими картинами прошлого, хотя многое из песни было не спето и потерянно, она заново слушала эти слова в голове, с музыкой, и на этот раз пела уже Бейра. Она спала чуть ли не всю ночь и день, проснулась только на утро второго января. После этого она шла ещё один день, и как раз к вечеру увидела город. Ни ворот, ни стены не было, точнее всё до безумия разрушено, когда Алма вошла в него – лучше не стало. От мыслей о том, что тоже самое могло случиться и с Торниэлом, она даже замерла на миг, но это был не он, от чего девочки стало легче. Она шла по широкой улице, что было не свойственно эльфийским городам, и мощённая дорога была достаточно кривой. Она накинула на голову капюшон куртки, и её лицо невозможно было увидеть, стоя за углом дома, девочка осмотрелась по сторонам, прикидывая, как здесь одеваются люди. Это действительно уже были люди, а не эльфы, обычные уши, грубое телосложение, короткие волосы, не длиннее плеч, тёмные глаза, спрятанные под нахмуренными бровями. Заметив, что некоторые женщины тоже носят платья по колено, Алма поняла, что этот город ей не так противен, и не придётся постоянно волочиться с длинным подолом, хотя это и выглядело безумно красиво. Но, на всякий случай она создала себе плащ с капюшоном вместо куртки, остальное так и оставила, только на пояс себе поместила острый стилет. Проверив, для спокойствия, на месте ли подарки, она нащупала в кармане несколько уменьшенных предметов, и, облегчённо выдохнув, вышла из тени. Она гордо и быстро пробиралась по улице, на самой окраине этого города, где находиться было ужасно. У каждого угла дома стоял, или уже валялся очередной пьяница, вдоль стен домов рядком сидели нищие, и тянули руки к каждому прохожему, Алма не стала исключением, но не обратила на них ни внимания, ни мыслей, и продолжила осматривать место.

– Эй ты! – раздался заикающийся, противный голос, Алма коротко глянула вбок, там полусидел очередной пьяница, в метрах двух от него стояла бутылка, – А ну-ка, подай мне мою водичку, она там в бутылочке! – пьяным голосом продолжал противный, дряхлый мужик.

– А не хватит с тебя!? – грубо отрезала Алма и собиралась продолжить путь, но тут, как из-под земли вырос челочек.

Высокий, долговязый, со щетиной, в старом коричневом костюме, одна его рука лежала в кармане, другая свободно болталась размахивая серым, шитым беретом с козырьком.