За последующие дни он поставил на уши всю свою агентурную сеть. Ему пришлось дважды нырять на территорию Сирии, чтобы лично встретиться с источниками информации. Конечно, это было опасно, но иначе никак не получалось. Разведка – это вообще рисковое дело. Но он привык, что вся его жизнь – русская рулетка.

Кстати, о русских. От надежного источника на их базе пришла первая значимая информация. Андерсон был шокирован, проведав, что русская разведка уже в курсе существования архива Большого Имама и тоже активно ищет его.

Батлер, узнав об этом, разразился такими проклятиями, что Андерсон, лощеный и высокомерный выпускник элитного Йельского университета, невольно заслушался, дивясь чудесным лексическим оборотам. Босс поднялся с самого дна, с Бронкса в Нью-Йорке, состоял в молодежных бандах и никогда не стеснялся ни в действиях, ни в выражениях. Но сегодня он превзошел сам себя.

– Эл, мальчик мой. Мы должны опередить этих проклятых свинячьих ублюдков! Нам еще не хватало только русских! Эти тифозные портовые шлюхи со своими бомбардировщиками и ржавыми ракетными лоханками и так сидят у меня как шкот в горле! Алан, мать вашу, мы должны их опередить!

– Опередим, – заверил Андерсон, у которого были основания утверждать это.

Но опередить не удалось. Еще через день пришла информация из самого логова российской военной группировки в Сирии, что русской агентуре удалось захватить часть злосчастного архива.

– Это что, мы продули призовой забег? – Батлер остановился посреди своего кабинета, вперив тяжелый взгляд в стоящего по струнке заместителя.

– Нет, сэр, – отчеканил тот.

– У вас есть какие-то дельные предложения, кроме того, чтобы застрелиться?

– По моей информации, агенты противника еще не добрались до цели.

– То есть они еще плетутся по сирийским холмам и долинам с архивом в чемодане на колесиках? – хмыкнул Батлер, сочившийся язвительностью.

– Да. И у нас есть хорошая возможность их перехватить.

В двух словах Андерсон ввел босса в суть ситуации. И по мере изложения лицо резидента светлело.

– Полетите лично вы, Алан, – воодушевленно произнес Батлер. – Кроме вас, никто не должен касаться бумаг. И не рекомендую лазить в них. Вам же будет спокойнее.

– Есть, сэр.

Батлер благосклонно кивнул. Он знал, что его помощник неукоснительно выполнит приказ. Этот парень слишком умен, чтобы совать нос в такие тайны.

– Используйте любые имеющиеся у нас средства, – Батлер сжал пальцами плечо «арийца». – Я жду вас с победой, мой мальчик. Не подведите. Не разочаровывайте старика.

– Капитан, вы меня не уважаете, так уважайте хоть мой мундир! – услышал я голос позади себя и с интересом обернулся.

Передо мной стоял полноватый, с одутловатым лицом подполковник в такой образцово-показательной отутюженной военной форме, что хоть сейчас ставь манекеном на выставку новинок обмундирования. Ба, новичок! Видимо, прибыл по очередной замене. Министерство обороны стремилось пропустить через войну в Сирии как можно больше народу, чтобы обкатать в боевых условиях. Сами военные стремились сюда для героической записи в личном деле и корочки участника боевых действий. К последней прилагались всякие бонусы типа бесплатного проезда на троллейбусе и двух тысяч ежемесячных рубликов – немного, но приятно. Так всегда бывает на войне – к незаменимым специалистам и окопным воякам обязательно присоседятся бесполезные тыловые и штабные крысы, большая часть которых, впрочем, относится к жизни философски и не лезет со своим уставом в чужой монастырь. Но есть и те, кто пытается отличиться бескомпромиссной борьбой за дисциплину и порядок, и им тут раздолье, поскольку воюющая армия имеет обычно вид, далекий от образцово-уставного. Сирийская пыль и жара со временем это лечат. Но некоторые особо одаренные службисты продолжают упорствовать в своем стремлении, чтобы все было прямо и перпендикулярно, и становятся популярными клоунами, на которых собираются посмотреть со всей базы. Самое забавное начинается, когда клоуны обладают хоть сколько-нибудь весомыми звездами.

– Я с вами разговариваю, товарищ капитан. Вернитесь и представьтесь, – строго произнес новичок.

Я наткнулся на него, когда выходил из деревянной часовни, построенной сразу после прибытия русского контингента на базу Хмеймим. На этой сумасшедшей войне, в которой нашими противниками являлись религиозные фанатики со всего мира, я взял привычку, по возможности, ежедневно заходить в православную часовню, где ведет службу наш любимый войсковой батюшка, и ставить свечки. Этот ритуал помогал обрести душевное равновесие и четче осознать смысл всего происходящего. И я был не один такой – в часовне постоянно толпился народ. На выходе из нее, в задумчивости забыв натянуть на голову форменную кепку, я и наткнулся на этого рьяного службиста, которому не отдал воинское приветствие.

– Капитан Завьялов, командир прикомандированной технической группы. – Я напялил кепку, лихо козырнул, преданно пожирая глазами подполковника.

Обосновавшись четыре месяца назад на авиабазе ВКС, мы получили новые имена и звания. На погонах у меня теперь четыре звезды – целый капитан. Как ни странно, маленькие звездочки мне по душе – они вызывали ностальгию о далеких временах, когда я был молод, энергичен и горяч. Рад надел погоны прапорщика, что воспринял весьма кисло, потому что стал предметом шуточек – мол, все, что создано русским народом, принадлежит прапорщику. Остальные превратились в старлеев. Понижение в статусе особых неудобств не вызывало, зато позволяло затеряться среди бесчисленного количества таких же незаметных винтиков войны.