Наступил полдень. Время от времени какой-нибудь всадник или пехотинец падал с металлическим лязгом. Дю Геклен понял, что капталь слишком осторожен, чтобы спускаться при таких обстоятельствах. И тогда он испробовал последнюю хитрость: сделал вид, что отступает, чтобы побудить противника к преследованию. Он велел трубить отход, и войско начало переправляться обратно через Эр.

Сверху Жан де Гральи, капталь де Бюш с досадой наблюдал этот маневр. Дю Геклен оказался лучшим стратегом, чем все те, с кем он сталкивался до этого. Капталь надеялся, что противник ударит на холм. Геклен этого не сделал. Битва, таким образом, состоится позже, поскольку у него самого не было ни малейшего желания сниматься с места. Но тут к капталю галопом примчался Джон Джоуэл.

— Сир! Сир! Спускаемся скорее! Разве вы не видите, что французы бегут?

Капталь покачал головой:

— Не верьте. Это они нарочно, чтобы выманить нас.

Но Джоуэл его больше не слушал. Он уже умчался к своему полку и отдал приказ идти в атаку. По кличу «Святой Георгий! Наварра!» Джон Джоуэл и его «роты» скатились с холма…

Жан де Гральи зарычал от ярости. Подчиненный дорого заплатит за ослушание! Но не мог же он позволить англичанину атаковать в одиночку — тот будет немедленно раздавлен. Нехотя, вынуждаемый к этому обстоятельствами, Жан де Гральи тоже отдал своим людям приказ атаковать. Совсем как при Креси, одна из армий завязала сражение вопреки воле своего полководца. Разница была в том, что на этот раз так поступили не французы, а их противники.

Видя, как над холмом поднимается пыль, дю Геклен не смог сдержать радости. Он приказал войску развернуться, и над берегами Эра пронесся громогласный клич:

— Божья Матерь, Геклен!

Джон Джоуэл и его люди, примчавшиеся первыми, были изрублены в куски. Они-то готовились преследовать бегущих, а тут вдруг обнаружили, что атакуют их самих; ими овладела паника. Джона Джоуэла захватил в плен Оливье де Мони, а Жак Плантен Ослепитель и Роберт Чезнел Рукорез расстались с жизнью.

Франсуа скакал вдогонку беглецам. Уже второй раз в жизни он не кричал в бою «Мой лев!». Сначала это случилось при Берси, когда свой родовой клич он заменил призывом Франции, а теперь здесь — присоединяя свой голос к общему хору:

— Божья Матерь, Геклен!

Он только что выбил из седла какого-то всадника и вдруг вскрикнул — на этот раз от гнева. Протоиерей уходил! Прямо посреди битвы он уводил свой отряд на ту сторону Эра! Так вот, значит, какую роль явился он сыграть в этот майский четверг при Кошреле, — роль предателя! Начался новый поворот на его извилистом пути, ведущем прямиком в ад…

Именно в этот момент в бой вступил капталь со своими англичанами, лучшими солдатами его армии. Их прибытие, совпавшее с предательством Протоиерея, изменило лицо битвы. Войска Карла Злого опомнились, французы начали отступать.

Франсуа заметил капталя и изо всех сил стал пробиваться к нему. Капталь! Убийца Туссена! Никогда больше Провидение не представит лучшего случая отомстить!

Но сейчас это казалось невозможным: французские рыцари отхлынули в беспорядке, увлекая Франсуа за собой. И тут поднялось облако пыли. Но не над холмом, а над соседним лесом. Именно этот момент выбрал дю Геклен, чтобы бросить в атаку свои пять сотен всадников.

Они ударили капталю во фланг, когда тот открылся, считая, что победа уже в его руках. Снова битва изменила лицо. Крики «Святой Георгий! Наварра!» сделались менее уверенными, а клич «Божья Матерь, Геклен!», наоборот, приобрел отзвук торжества.

— Божья Матерь, Геклен!

Франсуа надсаживал глотку, чтобы еще больше разжечь свой пыл. Капталь был здесь, окруженный своей личной гвардией из пятидесяти гасконцев. Не без помощи Оруженосца, все такого же грозного в бою, Франсуа, наконец, пробился к своему врагу.

И сразу же понял, что его задача будет не из легких. Он оказался лицом к лицу с отборными рыцарями, с равными себе, с прошедшими через все битвы и знавшими одни лишь победы. Удар меча достиг шлема Франсуа, другой угодил в грудь. И в том и в другом случае сталь доспехов устояла, но впредь надо быть осторожнее: чтобы убить капталя, необходимо сперва уцелеть самому.

Но Франсуа так и не смог отомстить Жану де Гральи, капталю де Бюшу. Тот увидел, как побежали наваррцы Санчо Лопеса, и понял, что победа досталась французам. Не имея, в отличие от покойного короля Иоанна, никакой охоты к бессмысленному героизму, он решил сдаться ближайшему же всаднику, которым оказался бретонский оруженосец по имени Робер Боден. Ему-то и выпала удача пленить самого капталя. Битва при Кошреле закончилась. Это была победа. Первая за двадцать шесть лет!

В Реймс со счастливой вестью во весь опор помчался гонец. Он прибыл туда 18 мая, в субботу, накануне коронации. И на следующий день, на Троицу, святым миром из святого сосуда, освящая божественным правом земную власть, был помазан король-победитель.

Карл V торжественно вступил в столицу во вторник 28 мая 1364 года. Но не только его собирался бурно приветствовать парижский люд, высыпавший на улицы. Королей, возвращающихся после коронации, тут и раньше видали. Однако на этот раз находился в королевской свите еще и некий Бертран де Геклен, имевший одну чрезвычайную особенность, можно сказать единственную в своем роде: он выиграл битву! Чего не случалось уже так давно, что людям стало казаться, будто этого никогда больше и не случится. И поэтому они толкались, желая собственными глазами посмотреть, на что похоже это редкое явление, это чудо природы!