Гвенллиан с восхищением наблюдала за процессом с высоты столешницы.

— Блу! — Голос её матери раздался откуда-то ещё в доме. — Блуууууууууууу. Почему ты не подойдёшь поболтать с нами на минутку?

По приторности её тона Блу поняла, что влипла. Она убрала кулак от двери в кладовку и направилась вверх по лестнице. Голос матери доносился из единственной в доме совмещённой ванной комнаты, и, когда Блу добралась туда, то обнаружила свою маму, Кайлу и Орлу, сидящими в наполненной ванной, полностью одетыми и одинаково промокшими. Джими сидела на закрытой крышке унитаза с зажжённой свечой в руках. Они все плакали, но ни одна из них не плакала прямо сейчас.

— Что? — требовательно спросила Блу. Горло немного болело, а это означало, что она, возможно, кричала даже громче, чем собиралась.

Мама всматривалась в неё с большим авторитетом, чем можно было бы предположить, учитывая её положение.

— Думаешь, тебе бы понравилось, если бы кто-нибудь барабанил тебе в спальню и приказывал выйти?

— Кладовка — не спальня, — возразила Блу. — Для начала.

— Последние десятилетия у него выдались тяжёлыми, — сказала Мора.

— Последние несколько веков у Гвенллиан выдались тяжёлыми, и она, по крайней мере, снаружи на столешнице!

Джими с унитаза произнесла:

— Нельзя сравнивать способность разных людей к адаптации, дорогая.

Кайла фыркнула.

— Поэтому вы все в ванной? — поинтересовалась Блу.

— Не будь такой язвительной, — ответила Мора. — Мы пытались выйти на контакт с Персефоной. И нет, прежде чем ты спросишь, это не сработало. И пока мы обсуждаем неразумные вещи, которые ты творишь, где именно ты пропадала? Отстранение — это не каникулы.

Блу ощерилась.

— Я была не на каникулах! Ронан нагрезил своего внутреннего ребёнка или что-то наподобие, и мы должны были отвезти её к его матери. Пока мы были там, видели трёх женщин с той драпировки, о которой я вам рассказывала, и дерево, которое выглядело испорченным, и Гэнси мог очень легко умереть, и я была бы прямо рядом с ним!

Женщины её жалели, что бесило Блу ещё больше.

Она сказала:

— Я хочу его предупредить.

Молчание.

Она не знала, что собиралась это сказать, пока оно не сорвалось с губ, но теперь уже сказала. Она заполнила тишину.

— Знаю, ты говорила раньше, что такое знание только разрушит чью-либо жизнь, а не спасёт. Я понимаю. Но это другое. Мы собираемся найти Глендовера и попросить его спасти жизнь Гэнси. Так что нам нужно, чтобы Гэнси до тех пор был жив. А это значит, он должен прекратить штурмовать опасности!

В тот момент её слабая надежда не смогла бы выдержать ещё больше жалости, но, к счастью, она получила не жалость. Женщины обменивались взглядами, раздумывая. Трудно сказать, принимали ли они решения, основываясь на обычных средствах или на экстрасенсорных.

Затем Мора пожала плечами.

— Ладно.

— Ладно?

— Конечно, ладно, — согласилась Мора. Она ещё раз взглянула на Кайлу для подтверждения, Кайла приподняла брови. — Расскажи ему.

— Правда?

Должно быть, Блу ожидала, что они будут противиться сильнее, потому что, когда этого не произошло, она почувствовала, будто из-под неё выбили стул. Одно дело — сообщить им, что она собирается рассказать Гэнси, что тот умрёт. Другое дело — представить, как рассказать ему это. Нельзя будет отменить то, что будет сделано. Блу зажмурилась — будь благоразумной, соберись — и открыла глаза.

Мать смотрела на дочь. Дочь смотрела на мать. Мора сказала:

— Блу.

Блу позволила себе сдуться.

Джими погасила свечу, которую держала, и поставила её рядом с унитазом. Затем обняла Блу за бёдра и притянула к себе на колени, как делала, когда та была маленькой. Ну, Блу всё ещё оставалась маленькой. Унитаз под ними застонал.

— Ты раздавишь унитаз, — заметила Блу, но дала возможность Джими окутать её руками и прижать к пышной груди. Она с дрожью вдохнула, когда Джими потёрла ей спину, хмыкнув сама себе. Блу не могла понять, как этот детский комфорт был одновременно и успокаивающим, и удушливым. Она была и рада ему, и желала оказаться в любом другом месте с меньшим количеством нитей, связывающих её с каждой трудностью или печалью в её жизни.

— Блу, ты ведь знаешь, это неплохо, если ты хочешь уехать из Генриетты? — спросила её мама из ванной. Это было настолько именно то, о чём думала Блу, что она не смогла бы сказать, Мора подняла этот вопрос, потому что была хорошим экстрасенсом или всего лишь потому что хорошо её знала.

Блу пожала плечами вплотную к Джими.

— Фу.

— Уехать — не всегда убежать, — объяснила Джими, её голос был глубоким и грохочущим в груди у уха Блу.

Кайла добавила:

— Мы не станем думать, что ты ненавидишь Фокс Вей.

— Я совсем не ненавижу Фокс Вей.

Мора отбросила руку Орлы, Орла пыталась заплести влажные волосы Моры.

— Знаю. Потому что мы клёвые. Но разница между хорошим домом и хорошей тюрьмой в действительности мала. Мы выбрали Фокс Вей. Мы создали этот дом, Кайла, Персефона и я. Но это только твоя исходная точка, не финальный пункт назначения.

Мудрость Моры по каким-то причинам сделала Блу вконец недовольной.

— Скажи что-нибудь, — попросила Орла.

Блу точно не знала, как это описать, она точно не знала, чем это было.