Ну а префектом Ангистерна в это смутное время городской совет избрал мощного и хитрого кузнеца, что явно участвовал и в бунте. Но Совет Магистериума одобрил выбор горожан, ибо имел теперь на нового правителя отличный компромат.

Город ожил. Ещё стража была на особом режиме, и кричали по ночам патрули, но членам магистерской комиссии, а значит, и Фабиусу, пришло время отправляться по домам.

Вот только некуда было теперь ехать магистру Ренгскому. Да и не планировал он никакого возвращения. И вдруг оказался обречён на него с жестокой неумолимостью жизни и судьбы.

Мысленно Фабиус уже завершил самого себя. Но это оказалось иллюзией, и теперь ему нужно было ехать в родную башню на остров Гартин, где любой куст, любая книга, и даже луны на небе будут напоминать ему о сыне.

«За что?» Вот о чем размышлял Фабиус, безразлично глядя, как ползёт вниз конский повод, как пальцы покалеченной химерой руки бессмысленно шевелятся, даже не пытаясь поймать его.

Разве был он, Фабиус Ренгский, член Магического Совета, дипломированный маг, так плох, что даже смерть не захотела забрать его с собой? Неужели душа его так погрязла в пороках, что её запахом не соблазнился даже голодный демон? Или Борн просто обожрался в ту страшную ночь и сгинул где-то с несварением своего адского желудка?

Но чего он хотел от Фабиуса?

Магистр уверился было, что демон пришёл отомстить ему за убийство сородичей. Но месть не свершилась, а значит, причина явления Борна была не в ней. Но в чём тогда? Что толкнуло глубинного демона в подоблачный мир людей?

А изгой? Что это значит, и почему Борн назвал себя так перед магическим оком? Соврать он не мог, для вранья…

«Эва! – Магистр подхватил поводья. – А не использовал ли Борн его, Фабиуса, для какого-нибудь вранья? Но для какого же?»

Мысль эта слегка встряхнула его. Инкуб был для мага сплошной загадкой. До встречи с Борном Фабиус не мог и помыслить, что демоны тоже способны думать, страдать, плакать, а вот обмануть человека – не могут.

Да, раньше он убивал инкубов без всякого внутреннего смущения. Они были для него живыми не больше, чем огонь в очаге. Не помышляете же вы об убийстве, намазывая по утрам масло на лепёшку? А ведь любое из зёрен, что отправилось в ваш хлеб, могло бы родить детей. Засеять потомками целую долину. И вот вы бездумно поглощаете зерно за зерном?..

Инкубы давали магистру Фабиусу силу и молодость. Он был вправе брать то, что сумел взять. Таков закон бытия. И он готов был сразиться за это с Борном и погибнуть, ибо демон был гораздо сильнее и могущественней его. Это было бессмысленно и правильно. Но этого и не свершилось. И, тем не менее, Борн словно бы удовлетворился, исчезнув вдруг.

Что за загадка?

Любил ли маг тех юных инкубов, с коими ему приходилось вступить в связь? А любите ли вы кувшин с хорошим вином? А ланцет, коим заезжий лекарь вскрывает вам жилы, чтобы пустить кровь? Или его же клизму?

Нет, Фабиус всего лишь терпел прикосновения демонов, как пациент терпит необходимые процедуры лекаря. А позже с радостью и ликованием ощущал, как жизненные флюиды медленно перетекают в него. Становятся его молодостью, энергией, силой.

Но изменило ли это что-нибудь в нём?

А Алисса? Что если она не смогла отказать Борну?

Рука вцепилась в повод и натянула его. Фенрир всхрапнул и замотал головой.

Фабиус так и не решился узнать у Алиссы, что же случилось в тот день, когда он оставил её вдвоём с Борном. Он не нашёл в себе сил ни продлить, ни разбить мираж зарождающейся любви. Отдался суете, чтобы забыть. Попрощались скупо.

Алисса… Отец Сатана, как ты жесток!

Хел вдруг одним неуловимым движением переместившись вперёд, схватил Фенрира за узду, и конь встал.

– Магистр! В кустах сидят какие-то люди с луками и большими ножами! – сказал юный демон. – И я вижу среди них низшего!

– Свиномордого? – переспросил Фабиус, помня, как покривился Борн, разобравшись, кто заполонил Ангистерн.

Хел вгляделся в заросли.

– Не думаю, что он очень опасен для вас, магистр. Более опасны крепкие луки для охоты на крупную дичь. Если мы подойдём ближе, вы рискуете получить раны.

Фабиус вдохнул поглубже, давая себе ощутить запах осеннего соснового леса.

Иней уже ложился по ночам, но днём от земли ещё тянуло теплом. Маг долго ехал, не ощущая последней радости этого тепла. А лес был с ним. И низкое солнце. И дорога. И Хел, тревожно заглядывающий в глаза. И дурнина Саймон, бросивший учёбу и дерзнувший заявить, что проводит мага до острова. (А для него поездка назад будет опасней вдвойне). Фабиус же, хоть и магистр, не заметил явной засады. Умереть захотел! И убить тех, кто доверился ему!