Вот - борясь к порывами, прямо в направлении к семурану летит ещё один: белый в доспехах знает, где чаще всего можно найти сводного брата. И, сразу видно, спешит. Вряд ли с хорошей вестью.

– Иерон...
– он приземлился в размахе от мирувея, борясь с отдышкой, - я видел...

– "Здравствуй, Ратисвет," - не распахивая рта обернулся Иерон к появившемуся. Никто не знал причины, но после возвращения с Верхних Слоёв он не проронил ни слова, общаясь сугубо мыслями. Может, обет молчания, может, потеря дара речи от увиденного великолепия горнего мира...

– Да...
– Ратисвет отвечал невпопад, продолжая начатое.
– В развалинах аракештской нечестивой академии копались чешуйчатые. А у самого главного аура как ночь! Они опять прилетели препарировать души и проповедовать грех!

– "С чего же ты взял, что они находятся в Авваатере по этой причине?" - Иерон равнодушно отвернулся к городу.
– "Или теперь каждый дарман, пролетавший над твоими развалинами, подлежит изгнанию? Я вообще сомневаюсь, что после сноса института твоими бойцами там вообще возможно что-либо найти. Если они охотятся за чёрным знанием - останутся без добычи".

– Но сам факт того, что прямо под нашим носом как ни в чём не бывало плетёт свои козни колдун!
– Продолжал настаивать Ратисвет.
– Его нужно сопроводить на допрос и вообще не спускать с него глаз.

– "Повод? Аура не понравилась? Переселяйся в затосим, туда, где живут одни праведники. Или - что полезнее - займись настоящим делом", - Иерон протянул брату потрёпанный листок бумаги, ранее прижимаемый лапой к полу, что бы не снесло ветром. Со смесью недоумения и негодования характерник прочёл типографский шрифт:

Дети Хардола! Власть имущие вас обманывают!

Почему, призывая нас к любви и совести те, кто называет себя "светлыми", убивают и грабят вас? За что неповинные ни в чём, кроме нежелания лизать задницы зажравшимся жрецам, гниют в сточной канаве, обглоданные падальщиками и облепленные навозными мухами? Какое вообще право самопровозглашённые "святые боги" имеют право решать за вас?

Проснитесь! Сбросьте с себя цепи и взлетите в свободный полёт! Свергните идолов и начните сами решать за себя! Только вы, народ, ответственны за свою судьбу. Вы достойны лучшей доли и самоуправления!

Вперёд, на штурм дворцов и храмов! Плюйте в морду поработителям и платите им тем же, чем одарили вас эти тираны!

Даёшь революцию!

Ратисвет скомкал в когтях грязную листовку:

– Я их всех...

– "И они ещё больше обозлятся на нас" - продолжил за него Иерон.
– "Нет, брат. Вот тут как раз хватит допроса и слежки. Надо выведать их уязвимые места. И проводить перевоспитательную работу. Но сначала хотя бы отыскать их. И прошу не торопиться с выводами. Пока я не вижу, что чёрная аура с этим как-то связан".

Ратисвет молча склонил голову перед мирувеем, прижав крыло к сердцу.

– "Лети к Властимиру и предупреди его, что у него появились недоброжелатели", - Иерон помахал затёкшими крыльями.
– "А я пойду заказывать печатный станок. Нам нужна своя газета, что бы противостоять в информационной войне. Не стоит допускать, что бы она переросла в настоящую".

***

Сверху Оплот напоминал пейзаж в толстой светло-коричневой раме. Прямо посереди прямоугольного комплекса - старого, но хорошо сохранившегося дворца - находилось нечто вроде внутреннего сада: заросшая деревьями, кустарниками и цветами территория с несколькими фонтанами. Вход обнаружился на внешней стороне. Даже висела табличка: "Библиотека, музей и архив города Авваатер" с припиской внизу: "Чиста ли твоя совесть? Вернул ли дочитанную книгу?".

– Достаточно странно...
– Гренея смерила взглядом обиталище древних хардольцев, - вроде Геофор был человеком, а масштабы его дома больше подходят крылатым. Двери тоже на нас рассчитаны. И так не только в этом строении - это вообще правило для хардольской архитектуры.

– А с чего ты взяла, что Геофор не был зверодраконом?
– Выдвинул смелую теорию Пайро.
– И вообще все хардольцы, построившие и жившие в городе. А люди только потом, как среди них принято, прошлись по истории, переправив её в свою пользу.

Стармайнд, не прислушиваясь к спору учёных, толкнул плечом деревянную дверь - явно менее старую, чем сам Оплот - и позвал остальных в тёмный коридор, заворачивающий куда-то направо. Оканчивался переход ещё одной дверью, за которой располагался просторный зал с невероятно высоким потолком. О точных очертаниях стен можно было лишь догадываться - множество забитых книгами, свитками шкафов и стеллажей мешали определить даже размеры помещения, плетясь подобно лабиринту. Впрочем, перед входом свободного места было достаточно. На границе своеобразного фойе и царства бумаги находился широкий стол ("Ну разве станет человек колотить столешницу на уровне собственного затылка!" - подумал Пайро), заваленный грудами книг и бумаг. За ним - как это принято у пушистых, на толстом и мягком коврике - сидела золотисто-льняная зверодракона с пышной, слегка волнистой гривой и узенькой хитроватой мордочкой. Заслышав скрип открывающейся двери, она оторвалась от пергамента, на котором писала пером, выдранном, судя по цвету, из собственного крыла, и подняла взгляд на вошедших.