– Нет, - растерялся Окоёмов.
– Я вообще его не читаю...

– А зря, о-отец!
– о. Авраамий, будучи откуда-то с русского Севера родом, сильно "окал", поэтому каждое его "отец" звучало как-то особенно многозначительно.
– Ты, о-отец, почитай! Там про тебя целая статья! И знаешь, как называется?!

– Не-а...

– "Настоятель с гранатой", во-о как!

Окоёмов совсем пал духом.

– Не было...
– только и выдохнул он в ответ.

– Чего не было?

– Гранаты никакой не было!

– А что было?

– Да бита какая-то была... вроде... бейсбольная...

– А вот журналисты раскопали свидетелей, что видели тебя с гранатой! Подельник твой, да, был с битой, а ты - с гранатой!

– Какой подельник?

– Отец, это ты у меня спрашиваешь?! Пишут, там вас много было, целая банда!

После паузы, наконец, о. Максим осмелился спросить:

– Что теперь будет?

– Не знаю, отец, не знаю. Хорошего мало. В общем, завтра будет заседание дисциплинарной комиссии, явишься к двенадцати ноль-ноль! Будем думать. Ну, и как ещё наверху решат, отец, сам понимаешь! Давай, завтра не опаздывай, о-отец!

И Авраамий отключился. Не успел Окоёмов перевести дух, как позвонил Голышев. Тот тоже сразу взял быка за рога:

– Можете сегодня к нам подъехать?

– К вам?

– Да, ко мне. Туда же, где и раньше бывали, ну, у Джона Александровича.

– Могу...
– вздохнул о. Максим.
– Только я не уверен, стоит ли? Я тут в такую историю попал, что не факт, смогу ли вообще дальше служить...

– Мы в курсе, отец Максим, в курсе! Подъезжайте, на месте всё и обсудим!

Окоёмов поехал на метро и по дороге купил свежий номер "Молодежного курьера". Ну, точно: прямо на первой странице довольно крупный заголовок: "НАСТОЯТЕЛЬ С ГРАНАТОЙ!", а ниже красовалась его, о. Максима, фотография, взятая, как видно, из интернета, кажется с одного из выступлений на пасхальных чтениях, где о. Максим что-то многозначительно вещал да ещё и с воздетой дланью. Длань с ладонью, правда, была без гранаты... Странно, что не пририсовали. "Фотошоп" ведь, сейчас всё, что угодно может.

"Известно, что современное духовенство продолжает пользоваться в нашем обществе некоторых авторитетом, - с содроганием начал Окоёмов чтение статьи, - однако не всё так просто в церковно-клерикальном королевстве. Должно отметить, что и недели не проходит, как новые и новые факты далеко неприглядного поведения отдельных представителей духовенства предаются огласке и на повышение авторитета Церкви явно не работают..."

Тут о. Максим заметил, что сидящий напротив него молодой человек тоже держит в руках такой же номер "МК" и как-то подозрительно на Окоёмова посматривает. Пришлось встать, нахлобучить на голову капюшон от куртки (подрясник был еще раньше предусмотрительно собран и убран под куртку же, а шапка надета обычная, светского покроя) и, от греха подальше, удалиться в другой конец вагона.

Дальше, взгляд о. Максима прыгал по газетному тексту, что называется, по диагонали, поскольку никаких моральных сил читать полностью весь этот бред уже не было: "...Настоятель одного из храмов в центре Москвы... совершенно очевидно, что простых смертных в столице настоятелями не делают... папа иерея - в прошлом видный член... сращивание криминала и клерикалов... приехал вместе с одним из авторитетов на так называемую "стрелку", то есть - криминальные разборки... и хотя до стрельбы дело не дошло... именно отец Максим продемонстрировал, вместо Евангелия, противостоящей стороне настоящую боевую гранату... пока его "друзья", как это водится в криминальном мире, крушили бейсбольными битами кости... и стёкла автомобилей своих конкурентов... очевидно прямое участие духовенства в деле очередного криминального передела частной собственности в Москве..."

"Да, теперь всё!
– подумал Окоёмов, так и не дочитав статью до конца.
– Теперь совсем пропал!"

А ведь как в своё время всё хорошо начиналась, да...

Уже распалось, было, целая империя, а он учился себе на философском факультете и, хотя ещё не ходил в храм и не причащался, но уже задумывался о том, в чём же истина и есть ли она вообще. А Истина вдруг и впрямь начал открываться ему, благодаря чтению русских же философов начала двадцатого века - да, да, того самого "Серебряного"!
– и он, Максим Окоёмов, сын вполне успешных родителей, вдруг ощутил совсем иные веяния, как говорится, из другого мира, а тут вдруг ещё и скоропостижно умерла его мама, после чего он и начал по настоящему молиться, сперва - за неё, а потом и вообще, а тут же (опять же - вдруг!) появились знакомые-друзья, знающие дорогу в Оптину Пустынь, вот и позвали однажды, после этого, после первой исповеди, всё перевернулось-переменилось, а следом с другого факультета, вдруг же, явилась Катя - и всё это так здорово, живо и славно совпало - и приход в Церковь, и настоящая любовь, и... желание Христу и Его Церкви послужить... всем сердцем и всем помышлением!

"И что теперь?
– с горечью думал Окоёмов.
– Теперь, получается, я - типичный представитель "сращивания криминала и клерикалов"? Вот и докажи, что ты не верблюд! Не отмоешься! Даже, если и не лишат сана, то надолго все запомнят, что это тот самый, типа, "настоятель с гранатой!"

Уже вечером, после беседы с Голышевым, вновь позвонил игумен Авраамий и уже более мягким тоном сказал:

– Ну, о-отец! Молись! Благодари, то есть, Бога! Кто-то за тебя замолвил словечко! Наверху решили тебя всё же не запрещать! Но будешь теперь служить возле МКАД-а! Скажи спасибо, что не за МКАД-ом! Ничего, отец Евгений, настоятель, тебя там уму разуму поучит, там у него целая команда, батьков пять, что ли! Не дадут тебе там больше с гранатами разгуливать, где ни попадя, отец! МКАД это тебе не бульварное кольцо! А настоятелем, сам понимаешь, тебе пока больше не светит. Да и то, о-отец, повезло тебе! Могли бы и из сана - того!

– А кто, кто... заступился-то?

– Ну, это я не знаю, отец! Говорят, самому звонили или какой-то, там, факс от больших людей пришёл, чтобы тебя оставили! Так что бу-удь, о-отец, бу-удь! На комиссию уже не приходи, и так всё решено!

И отец Авраамий отключился.

Глава ДВАДЦАТАЯ

ПОТРЯСЕНИЕ ВЕЛИКОГО ПОСВЯЩЕННОГО