— Знаешь, Люся. Когда я впервые увидел тебя… — вдруг заговорил он, ложась неподалеку, у окна. — А ты, кстати, помнишь, как мы познакомились? — неожиданно спросил он.

— Нет… — почему-то соврала я. — Не совсем.

— А я помню. Как мы с ребятами играли и вот, в один прекрасный день, он привел тебя. И посоветовал любить и жаловать.

— Кто?

— Алекс, кто ж еще!

— Да?! Что-то не припоминаю, чтобы он так сказал.

— Именно так, и еще добавил: «А то будет худо для здоровья», — и так злобненько для убеждения улыбнулся. Мы тогда только-только начали играть и ни разу не выступали нигде.

— Да ну! Не замечала за ним злобных улыбок, обычно это мой конек, — усмехнулась я, поворачиваясь лицом к Мифу.

Меня вроде бы отпустило, и теперь я ощущала привычное чувство к нему как к другу, нет, скорее, как к старшему брату. А он лежал, заложив руки за голову, и глядел в потолок.

— Ну дак вы прямо близнецы, за столько лет, проведенных вместе, слились практически воедино. Вот и копируете привычки и повадки друг у друга.

Он потянулся во весь свой немалый рост и, расслабившись, продолжил:

— Ты тогда пришла в своем черном нарядном платье под корсет, длинном, средневековом, со шнуровкой.

— Вот это подробности, даже я сама этого не помню, — удивилась я, в самом деле не помня таких мелочей, как то, во что я была одета. — Видимо, впечатлила, раз все запомнилось?

— Тогда ты не просто впечатлила, а задела до глубины мозга! Ты была обворожительна. Блистательная светловолосая бестия в черном! Темная Богиня…

— Ух, ты! Мне нравится это наречение, — заметила я. — Меня еще никто так не называл.

— Правда нравится? — улыбнулся он, повернувшись на бок, ко мне лицом.

— Да!

— На тот момент эта Богиня затмила все. Я сам-то второй раз появился на студии. Если честно, когда меня пригласили ребята с ними играть, я думал, побалуюсь немного и уйду, потому как стиль и направление группы мне не очень нравились.

«Вот это откровение…» — думала я про себя.

— Но стоило услышать, как ты поешь, сразу все сомнения на этот счет отпали, и мои мысли стали следующими: «Сделаю все возможное и невозможное, чтобы быть первым и единственным настоящим барабанщиком в группе!». Мало того, когда состоялся первый концерт, я вообще улетел в экстаз от переполняющих эмоций. Раньше я играл в разных группах, но такого ни на одном концертном выступлении не было, ни с кем!!! А помнишь, однажды ты заболела, и нам пришлось играть инструментал?

— Ну?

— Вот тут-то все мы, музыканты, поняли, что без тебя не то и не так получается. Музыка, конечно, уникальна, и фаны все равно балдели, только все же не было того улетного настроя, драйва, который сопровождает концерт до последнего аккорда, когда мы в полном составе.

— Надо же, никогда не замечала подобного различия, — опять соврала я. — Почему вы мне об этом никогда не говорили раньше?

— Не знаю, ребята не хотели. То ли, думали, что за сумасшедших посчитаете, то ли за нариков.

— Вот так дела… Вот так откровения… А почему ты об этом сейчас говоришь?

— А потому, что давно хотелось поговорить. Да, к тому же, кто узнает? Никто. Сомневаюсь, что мы отсюда выберемся, ведь за целую неделю ни один пароход, корабль или хотя бы танкер не проплывал! Я наблюдал… каждый день.

— Да?! И все-таки это не причина так рассуждать, — смело заявила я. — Мы же живы и еще долго проживем. И домой вернемся, можешь мне поверить. — Теперь я смотрела в потолок. — Конечно, не сразу, но все же вернемся, нужно просто подождать. — ободряюще заявила я.

— Люся!

— Что?!

— Ты мне нравишься!

Миф сразил меня наповал этим заявлением. Не могу сказать, что я об этом не подозревала, но все же услышать это собственными ушами — несколько шокирует. Что ж тут поделать, каждый встречный поперечный втюривается в меня, а уж приближенные тем более. Как же мне его жаль, ведь я-то не могу разделить его чувств. Он хороший, приятный молодой человек, и у нас много общего, но сердцу не прикажешь, особенно, когда оно само не знает, кого любит и любит ли вообще! Хотя подозревает…

— Я много кому нравлюсь, — улыбнулась я.

— Да, я в курсе, — вздохнул он. — И даже знаю, кому особенно. Но ты мне все равно очень нравишься.

— А поконкретнее, кому же еще?

— Ну хотя бы тому, кто всех поставил в известность не претендовать на чужое добро!

— Вот так чудеса! — Я даже привстала и, опершись на локоть, смотрела на Мифа округлившимися глазами.

— Да-да! Именно так Алекс и заявил. Так что теперь ты понимаешь, почему все в группе очень долго воспринимали вас явно не друзьями.