– А ты? – спросил он, заметив, что Данаг ничего не ест, но тот лишь покачал головой и плотнее прижался к спине дроу. Он тоже чувствовал эту странную жажду, только вкус у неё был горьковатый, испорченный предчувствием плохого конца.

Немного подкрепившись, Антор обернулся к Данагу и слегка отодвинулся. Данаг всё же налил себе вина, но теперь лишь задумчиво крутил горячую кружку в руках. Он кивнул, поймав на себе выжидающий взгляд. Затем вздохнул.

– Его звали Тариэль. У него были глаза цвета фиалки и светлые, почти серебряные волосы. Он был младшим сыном Говорящего с Луной. Он никогда не унаследовал бы титул – разве что погибли бы трое его старших братьев. Это делало его положение… Особенным. Тариэль привык, что ему подчиняются, ничего не боялся и был уверен, что мир принадлежит ему. Но, в отличие от братьев, он никому и ничем не был обязан. Свободно путешествовал по Древним Землям… Благо меч и лук надёжно служили ему, и он всегда выходил из схваток невредимым.

Данаг облизнул губы и притянул Антора обратно к себе, заставляя снова облокотиться о свою грудь, и эльф понял, что наместнику проще говорить, не глядя в глаза, будто разговаривая самому с собой. Он послушно расслабился в надёжных объятьях и стал слушать дальше.

– Мы познакомились пару столетий назад. Может, больше. Лунные эльфы не так замкнуты, как их собратья, и проще относятся к другим расам… Но, конечно, вампир мог быть для него только врагом. Поначалу.

Данаг опустил голову на плечо дроу и замер так, собираясь с мыслями. Затем снова поднял лицо и посмотрел на лес далеко внизу.

– Это были странные годы. Империя тогда ещё не владела всем континентом, но уже появились те, кто хотел называть себя императором. Вампиры не слишком считались с другими народами, да и друг с другом, пожалуй, тоже. Конечно, нас никто не любил. Особенно те, кто так же привык быть королями ночи, как и мы. Но и мы всегда были разными. И далеко не все поддерживали имперские амбиции Древних. Я хотел, чтобы мы могли свободно ходить по земле – но не больше. Я ведь не так уж люблю политику… Просто политика - это мой шанс хотя бы иногда делать то, что я хочу. Скажем, - он усмехнулся, - политика любит меня. Так вот, мои отношения с очередным Высшим, назвавшим себя императором, сложились не слишком удачно. Я отправился в странствия – если не сказать, оказался в изгнании – и пытался найти союзников в борьбе с Цепешем.

Данаг снова помолчал.

– Мы встретились в таверне, как это часто бывает. Отношения наши сложились не так чтобы удачно. Но с тех пор судьба раз за разом подталкивала нас друг к другу, будто забавляясь нашими ссорами и примирениями. Я не помню, что мы делили, кроме права властвовать в подлунном мире. Помню только, что он был отличным бойцом. Когда он оказывался у меня за спиной, мне было так спокойно, как будто там стена. А учитывая, что мы оба умели наживать себе врагов, драться нам приходилось нередко. Конечно, наступил момент, когда ему стала интересна магия крови. Он наступает всегда. А я тогда не делал из этого проблемы. Одним словом, если из врага он становился мне другом много лет, то из друга превратился в любовника в один миг.

Конечно, это было счастливое время. Никто из нас не был обременён обязательствами. Мы были свободны, и ночь в самом деле принадлежала нам.

Как ни странно, проблемы начались тогда, когда мы победили Цепеша. Алукард, который стал новым императором, первым делом решил наградить тех, кто привёл его к власти. Мне достался мой нынешний пост… А Тариэль… Тариэль прекрасно понимал, что не может принять никакой награды от вампиров. Он хотел уйти и вернуться к странствиям… Но я умею убеждать. И он остался, из-за меня, а не из-за почестей, которые сулил ему новый император. Но, как я говорил, лунные эльфы не так понимающи, чтобы принять союз с вампирами. Вскоре наши народы столкнулись, и Тариэль положил немало сил на то, чтобы заключить мир – Говорящий был упрям как баран. Не прошло и месяца с начала переговоров, как началась война. И первым, кого обвинили в измене, стал Тариэль.

Он тогда долго не выходил из дома. Клялся, что не поднимет больше меч. Я рвался на части между империей и существом, которое считал половиной себя самого, и я почти преуспел. Постепенно Тариэль приходил в себя. Только глаза его погасли, и он больше не хотел никому помогать. Наверное, он изменился тогда… а может, я лишь пытаюсь придумать то, чего не было.

Эния пала, и пока шли суды, он не сказал ни слова в защиту собратьев. Только один раз, когда судили его старшего брата, Тариэль не выдержал. Упав на колени перед императором, он просил милости, но получил отказ. Тариэль никогда не вспоминал тот день, как и всё, что связывало его с его народом. Он отсёк себя от прошлого, но прошлое помнили другие. Теперь уже для Империи он был сыном покорённого народа. Только рядом со мной он мог быть в безопасности, потому что для вампиров лунные эльфы навсегда стали расой рабов.

С момента гибели Энии и на долгие годы Тариэль стал изгнанником у обоих народов. Свобода, которой он дышал всю свою жизнь, оказалась для него под запретом, и, конечно, он не мог с этим смириться. То и дело масла в огонь подливали его добрые собратья, крепко записавшие Тариэля в предатели. Не раз его пытались убить, и каждый раз я думал, что моя жизнь оборвется вместе с его. В Гленаргосте же он мог появляться лишь на правах моей игрушки.

Кажется, в какой-то момент он не выдержал. Он держался несколько десятков лет, прежде чем попросить меня сделать его вампиром.

Я отказался. Когда я стал вампиром, я выбирал между короткой жизнью человека и бессмертием ночного жителя. Для меня в этом выборе был смысл, и я не жалею, что стал тем, кто я есть. Но он был бессмертным, прекрасным и сильным существом. Даже магию крови он мог обрести, не теряя своей живой сути. И только ненависть, окружавшая его, подталкивала его к глупости. Но ведь Империи не вечны. НЕ вечна и ненависть. Порядки и императоры меняются и нельзя каждый раз менять свою жизнь в соответствии с новыми устоями. Я говорил ему об этом много раз, но он продолжал упорствовать, пока мы в очередной раз не разругались.