— Я сейчас схожу за спичками к Мушкиным, — сказала тетя.

— Мушкины — заклятые враги моей Теории Хвостоглавия! — гневно заявил Дядя. — Мне не нужно огня от Мушкиных!

— Что теперь делать будем — ума не приложу! — растерянно проговорила тетя.

— Эврика! И как это я запамятовал! Ведь братец-то мой в субботу зажигалку у нас забыл! — радостно вскричал Дядя и бросился в свою комнату. Мы поспешили за ним.

Дядя выдвинул нижний ящик письменного стола и вынул оттуда никелированную зажигалку. Он поднес ее к папиросе. Лицо его озарилось предвкушением затяжки. Послышался щелчок, но огонька не возникло.

— Дрянь зажигалка! — буркнул он. — Вроде бы полна бензином — и никакой вспышки.

— Вспышки и не будет! — сказала тетя. — Ты же сам, под мутным руководством Пресмыканца, все бензины-керосины аннулировал! Сейчас все на свете зажигалки не действуют!

— Как странно ты рассуждаешь! — обиделся Дядя. — Если все на свете зажигалки бездействуют, то, по-твоему, выходит, что и моя зажигалка должна бездействовать?! Но ведь я курить хочу! У меня без куренья работа не движется! — И далее он объявил, что науськивание Пресмыканца против нефти он теперь расценивает как диверсию против науки и лично против него, Дяди.

Через несколько минут Дядя вложил в ящичек пожелание, чтобы нефть и все ее производные снова обрели свои прежние свойства. Положив указательный палец одной руки на кнопку прибора, другой рукой он поднес к папиросе зажигалку. Неземная и земная техника сработали одновременно. Дядя радостно затянулся и вскоре весь окутался синеватыми клубами табачного дыма. А прибор Двухразового Действия окутался зеленоватым туманом, затем утратил четкость очертания и исчез, распылился в воздухе.

Со стороны шоссе послышались выхлопы автомобильного мотора, затем промчался мотоцикл — и пошло и поехало...

Великая Пауза кончилась.

Дядя жил долго. Он пережил и Элладу Васильевну, и Пресмыканца, — но так и не завершил своего монументального труда. И теперь я, достойный продолжатель его дела, тружусь, не жалея сил, разрабатывая его Теорию.

Незадолго до его кончины, я спросил у Дяди, можно ли будет мне в своих воспоминаниях упомянуть о подлинных причинах Великой Паузы, дабы посрамить ученых мужей, громоздивших по этому поводу одну гипотезу на другую, — и одновременно открыть людям Истину.

Великая скромность прозвучала в его ответе. Он сказал, что только лет через тридцать после его кончины я смогу осветить этот вопрос в печати, ибо ему, Дяде, стыдно перед человечеством. Он считает себя виновным в том, что из-за своей страсти к курению слишком рано прервал Великую Паузу. Ведь вернув нефти и ее производным горючие свойства, он тем самым вернул в мир и автомобильно-мотоциклетный шум, и этот шум в дальнейшем замедлил его работу над рукописью, опубликования которой с таким нетерпением ждет население нашей планеты.

Спи спокойно, Дядя! А ты, директор бани, трепещи перед величием науки! На днях я приступил к двухсотой завершающей главе Теории Хвостоглавия.

Милостивые граждане!

Если размышлять о зубах в мировом масштабе, то получаются весьма обнадеживающие цифры. По данным статистики, население нашей уважаемой планеты перевалило за три миллиарда душ. А чем больше людей — тем больше зубов. Откинем стариков, которые уже не имеют зубов; откинем младенцев, которые еще не имеют зубов; не будем брать во внимание инопланетчиков антропоидного типа, тайно заброшенных на нашу Землю, ибо количество их, как мы знаем, весьма незначительно. Будем упрощенно считать, что на планете имеется ровно 3 000 000 000 законных зубовладельцев и что каждый из них носит положенные ему природой 32 зуба. Теперь произведем несложное умножение:

Вот сколько зубов у человечества! Ему есть чем гордиться! Эти величественные, вдохновляющие цифры не оставляют места для пессимизма!

В моей жизни зубы сыграли решающую роль.

Случилось это в те давние довоенные времена, когда в Ленинграде моста Александра Невского еще и в проекте не было, а Володарский мост только проектировался; в те времена, когда почти все дома отапливались дровами, а в кухнях гудели примуса. А я в те давние времена уже полностью существовал на свете. Я был молод, холост и хоть учился на втором курсе Деревообделочного техникума, но подозревал, что будущее мое заключается в поэзии. В стенгазете я уже успел поместить два стихотворения. Одно называлось так: «Поменьше стружки, друзья и подружки!» В нем я боролся за уменьшение древесных отходов. Второе было узколирическое и называлось «Ночь на Мадагаскаре».

В тот субботний вечер в комнате общежития было очень тихо. Все три моих однокомнатника отсутствовали по неуважительным причинам. Пользуясь тишиной, я полностью окунулся в творчество. Я начал писать балладу на историческую тему, в которой решил разоблачить графа Анжуйского. Начиналась она так: «Жил на свете граф Анжуйский, у него был нрав буржуйский». Однако, за отсутствием дальнейших фактов и улик, я решил отложить работу на утро. Улегшись на койку, я вынул из тумбочки брошюру «Как избавиться от застенчивости». Я штудировал ее ежедневно, так как страдал недооценкой своей личности. Вскоре книжечка незаметно выпала из моих рук, я уснул.