— Черт бы побрал миссис Верити! Он ее не выносит, понимаете. Уверяет, что она ведьма.

— Ну, это уж слишком, — сказал Берт.

— Да, конечно.

Берт ладил полки, а Джеймс подавал ему гвозди и старался ни о чем не думать. Бесполезно винить кого-то, если тот даже не знает, что он натворил. Правда, Берт сказал, что могло и не получиться. Но Джеймс все равно был мрачен и тяжело переживал неудачу.

Наконец Берт покончил с полками, и они сошли вниз. У калитки Берт сказал:

— Жаль, конечно, что опять ничего не вышло. О плате мы забудем, раз я не сумел с ним сладить.

— Да, — сказал Джеймс. — Большое спасибо, что попробовали.

— Не унывай! Может, мы еще что-нибудь придумаем. Я буду это дело держать в уме, а ты меня извещай, если что новое. Чем больше об этом типе будем знать, тем лучше. У меня сейчас работа в церкви, недели на две. Так что где меня найти, ты знаешь.

— Спасибо.

— Ну, бывай!

— До свидания, — сказал Джеймс.

Вечер выдался ужасный. Отчасти можно было винить в этом. Томаса Кемпе, который до ночи бродил по дому, хлопал дверьми, опрокинул в прихожей стол и опять испортил телевизор. Все это сделало мистера и миссис Харрисон очень раздражительными. Но часть вины лежала на Джеймсе, который был слишком расстроен, чтобы вести себя прилично, и дождался наконец того, что был отправлен спать раньше обычного и вдобавок предупрежден, что в зимние каникулы не поедет на экскурсию.

У себя наверху он пожаловался на свои беды Арнольду, который согласился, что все это чертовски несправедливо (он и сам кое-что знал о таких вещах; тетя Фанни, та все понимала, это самый лучший на свете человек и, кажется, никогда ни на что не сердится, а вот отец у Арнольда совсем не таков). Они переговаривались, пока Джеймс наконец не заснул. Во сне он увидел долгий и жаркий летний день, речку, ивы, пикники с корзинками самых вкусных вещей и, конечно, Арнольда. Тетушка Фанни тоже была поблизости и добродушно им улыбалась.

На следующий день произошло нечто ужасное. Эта выходка колдуна, быть может менее разрушительная, чем прежние, была самой злобной.

Первой это увидела Эллен. Она пошла в школу на несколько минут раньше Джеймса и тут же прибежала назад. Она вбежала в кухню и казалась на размер больше обычного, как бывает с людьми, которые первыми приносят ошеломляющие известия.

— Идите посмотреть, что написано у миссис Верити на заборе.

Харрисоны вышли на улицу.

Томас Кемпе явно перенял кое-что у фанатов футбола и других мастеров уличных надписей, иногда украшавших стены Лэдшема своими комментариями и призывами. Вдоль садовой ограды миссис Верити он крупно написал мелом:

Один-два ранних прохожих остановились и с любопытством разглядывали надпись. Что-то услышав, вышла и сама миссис Верити. Она вышла из своей калитки в тот самый момент, когда Харрисоны спешили к ней через дорогу. Они надеялись опередить ее и не дать ей увидеть надпись. Выражение ее лица наполнило Джеймса бессильным гневом против колдуна.

— Нехорошо, — дрожащим голосом произнесла миссис Верити. — Очень нехорошо.

— Идемте к нам, — сказала миссис Харрисон. — Выпьем чаю. А дети сейчас принесут ведро воды и все смоют раньше, нем вы вернетесь.

Джеймс и Эллен принялись смывать и оттирать. Надпись смывалась довольно легко. Какое счастье, думал Джеймс, что Томас Кемпе еще не знает о красках в аэрозолях. Вот тогда он наделал бы дел! — сказал он себе мрачно. Казалось, что неумолимый ход событий приведет и к этому дню.

— Вот наглость! — сказала Эллен. — Как ты думаешь, кто это? Протри «ведьму», там еще проглядывает.

— Не знаю, — сказал Джеймс, работая тряпкой. — Вандалы, — добавил он немного погодя.

Эллен сказала рассудительно:

— Вот именно, недаром и написано с ошибками.

Когда они вернулись в дом, миссис Верити понемногу оправлялась, подкрепляемая чаем и общим сочувствием.

— Очень тяжело видеть, — говорила она жалобно, — что люди за моей спиной так дурно обо мне думают.

Миссис Харрисон издавала успокаивающие звуки и наливала еще чаю.

— Что бы такое сделать! Просто страшно становится…

— Хулиганы! — сказал мистер Харрисон.

— Ведь я всегда со всеми ладила.

— Какие-нибудь молодые мерзавцы. На это надо отвечать презрением. Игнорировать.

— Всегда старалась быть хорошей соседкой. — Из кармана фартука миссис Верити появился большой белый платок, а ее голос опять задрожал.

— Конечно, конечно! — сказала миссис Харрисон. — Это какие-нибудь подонки. Никто даже не обратил внимания.