Шрифт:
Она гасит сигарету, откидывается на спинку стула и продолжает:
— А вчера в парке от общих разговоров уже перешли к секретным планам.
«Давай поочередно за ним следить, — предлагает Пепо. — Следить неотступно. Один день — ты, другой день — я. Не может быть, чтобы мы его не сцапали».
«Я из него вытрясу снадобье и превращу его в отбивную котлету!» — грозится Апостол.
Но хотя Апостол хорохорится больше других, Пепо опаснее его, если хотите знать. Настоящий гангстеренок. За упаковку морфия готов мать родную продать.
— Еще что? — спрашиваю я.
— Разве этого вам мало? Шутка ли: обдумали план, установили за ним слежку, кто может сказать, чем все это кончится?
— Дело серьезное, — признаю я. — А почему бы вам не предупредить Бояна?
— Я хотела это сделать еще в прошлую субботу, но он меня избегает, — отвечает Лили в явном смущении.
— Вы, кажется, были друзьями...
— Были.
— Из-за него, если я не ошибаюсь, вы и в эту компании вошли.
Она чуть заметно кивает.
— Но Боян уже порвал с компанией. Тогда что же вас связывает с этими ребятами — с Пепо, Апостолом?
Лили молчит. И лицо ее тоже ничего не говорит. Белое, немного полное, невыразительное лицо.
— Ответьте же, — настаиваю я. — Это не допрос, а обычный человеческий разговор.
— А' куда мне деваться, по-вашему? — неожиданно поднимает она глаза, чуть повысив тон.
— В этом городе живет миллион душ, моя дорогая.
— Да, но человек не может жить с миллионом душ, ему достаточно нескольких близких людей... если хотите, одного-единственного близкого существа, — отвечает она своим низким хрипловатым голосом.
— Не спорю. Мне только хотелось сказать, какой богатый выбор. И сделать свой выбор вам будет тем легче, чем скорее вы вырветесь из замкнутого круга этих Пепо и Роз.
— И как же я должна делать свой выбор? Выходить на городские улицы, да?
— Как сделали тысячи других женщин. Раз стольким удается, значит, задача не такая уж трудная.
«Вы женаты?» — могла бы спросить меня Лили, будь она немного сообразительней. Но вместо этого она опускает глаза и тихо произносит:
— Я уже сделала свой выбор.
И сразу возвращает меня на исходную позицию.
— Вы довольны своей работой в столовой? — спрашиваю я, поскольку больше сказать нечего.
— Работа как работа.
— Может, вас что-то другое больше привлекает, мы бы могли вам помочь. У вас есть диплом об окончании гимназии?
— Мне хотелось стать учительницей... или воспитательницей в детском саду. В общем, находиться среди Детей, — признается Лили не без стеснения. Потом в голосе ее снова сказывается апатия: — Но с этой моей биографией... да еще без диплома. Куда уж мне...
— Ваша биография только начинается.
— Но слишком скверно, — с досадой отвечает она.
Мы молчим какое-то время. Затем Лили спрашивает:
— Я могу идти?
— Да, конечно.
— Надеюсь, вы примете меры по тому делу, про которое я вам рассказала? — напоминает она, вставая со стула.
— Можете не беспокоиться. Это же наша работа. И благодарю вас за сведения.
Встав, я провожаю ее до дверей, хотя здесь, в этом кабинете, это не принято. И мне не терпится сказать ей еще что-нибудь, хотя я не знаю, что именно.
ГЛАВА 8
На этот раз мы в другой служебной квартире, хотя не слишком наблюдательный человек мог бы принять ее за прежнюю. Здесь громоздкая, пришедшая в запустение мебель обита сине-зеленым, тогда как в прежней квартире обивка была не помню какая. Пожалуй, тоже сине-зеленая.
— Они уже за тобой следят, ты заметил?
— С самого начала, — отвечает с почти нескрываемым самодовольством Боян. — Оба работают слишком топорно.
— Нам ничего не стоило их сразу обезвредить, только этим мы могли обнаружить свое присутствие.
— Зря беспокоитесь, — замечает парень. — Они не столько действуют, сколько воображают. В наихудшем случае объяснимся кулаками. Знаю я их.
— Пускать в ход кулаки тоже нежелательно. И вообще скандал в любой форме. Лучше всего уметь уско^ьз-нуть от них, оставить их с носом, если, конечно, этого требуют обстоятельства.
— Не бойтесь, я их повадки достаточно хорошо усвоил.
Это неплохо, что он обрел некоторую самоуверенность, без нее не обойтись, лишь бы она не выходила за рамки.